Кто может это подтвердить? Не раз я оказывался свидетелем, казалось бы, 
невозможного. Итак, я повторяю вопрос: если первый выстрел не прозвучит, когда 
я смогу выстрелить?

— Ровно через минуту после того, как должен был он прозвучать!

— Хорошо. Куда целиться?

— Точно в сердце.

— И никуда больше?

— Нет.

— Где состоятся поединки?

— На границе Верхнего и Нижнего города.

— Когда начнем?

— За час до того, как солнце исчезнет за горой Виннету.

— Кто будет следить за соблюдением условий?

— По двое с каждой стороны. Вожди выбрали для этого агента Уильяма Ивнинга и 
банкира Антония Пэпера. Пусть Олд Шеттерхэнд тоже выберет двух!

— Тогда я называю моих друзей: Шако-Матто, вождь оседжей, и Вагаре-Тей, вождь 
шошонов. Они станут рядом со мной и застрелят любого вождя, который нарушит 
слово, но не в сердце. Согласен ли с этим Пида, посланец моих врагов?


— Да, — ответил он. — А Олд Шеттерхэнд?

— Я буду сражаться на условиях, которые мы только что обсудили.

— Боже мой! — громко воскликнула Душенька. — Я не согласна! Ты погиб!

Счастье, что она говорила по-немецки, так что никто ее не понял.

— Олд Шеттерхэнд должен мне сообщить еще что-нибудь? — осведомился Пида.

— Только то, что мое ружье до сих пор бьет без промаха. Пида, вождь кайова, 
выполнил свою миссию. Он может идти.

Сделав прощальный жест рукой, он повернулся, чтобы удалиться, но передумал, 
быстро подошел ко мне, схватил за руки и произнес с волнением:

— Пида уважает Олд Шеттерхэнда. Он не хочет, чтобы Олд Шеттерхэнд умер. Он 
хочет, чтобы он жил и был счастлив! Неужели Олд Шеттерхэнд не может ничего 
изменить? Ведь поединки закончатся его смертью!

— Мог бы, но не хочу, Пида — мой брат, а я — его. Эта схватка не закончится 
моей смертью. Олд Шеттерхэнд всегда знает, что говорит. Пусть Пида доверяет мне,
 как прежде! Ни один команч, ни один кайова, юта или сиу не убьет меня. Еще 
немного — и все вы станете нашими друзьями. Я прошу тебя поверить в это!

— Я верю и хочу этого, — кивнул он. — Олд Шеттерхэнд говорит загадками, но 
видит и слышит то, чего не видно и что не слышно другому. Поэтому он знает то, 
чего не знают другие. Я все сказал!

Пожав мне руку, он зашагал с высоко поднятой головой.

Разумеется, меня тотчас забросали вопросами. Но я не мог быть вполне 
откровенным — ведь на карту была поставлена моя жизнь. Только от Душеньки я не 
смог ничего скрыть и обязан был ее успокоить. И тогда я сказал ей, что у меня 
есть четыре не пробиваемых пулями панциря. Эти панцири — «лекарства», которые 
мы привезли из Долины Смерти. Ни одному индейцу не придет в голову испортить 
свой собственный талисман. Он лучше примет смерть, чем сделает это. «Лекарство» 
старого Киктахан Шонки состояло из вышитого пояса и собачьих лапок. Я не знал, 
что представляли собой «лекарства» других вождей, заключенные в кожаные мешочки.
 Я связал их вместе, отрегулировав длину ремешков таким образом, чтобы 
«лекарства» прикрывали мне сердце, когда я повешу их через плечо. На этом моя 
подготовка к схватке закончилась. Увидев это, Душенька тотчас успокоилась. Она 
начала даже радоваться предстоящей «дуэли».

Место схватки было размечено заранее; не забыли и о зрителях. В обоих городах 
царило оживление. Повсюду шли речи о предстоящих смертельных поединках. 
Утверждали, что Олд Шеттерхэнд не в своем уме, поскольку согласился на такие 
жесткие условия. Но говорили и совершенно противоположное: Олд Шеттерхэнд часто 
думал и поступал не так, как все, а потому не нужно делать слишком поспешных 
выводов, а следует дождаться исхода схватки. Разумеется, Тателла-Сата тоже 
узнал обо всем, хотя я и не сообщал ему. После обеда он разыскал меня, 
испытующе посмотрел в лицо и спросил:

— Ты будешь с