он с большой душевной теплотой, и все сказанное им о краснокожих оказалось не 
только интересным, но справедливым и объективным. За это я хотел бы пожать ему 
руку. Но он допустил одну ошибку, настолько же распространенную, насколько и 
непостижимую! Он, как и многие, путал индейцев Соединенных Штатов со всей расой,
 населяющей Северную и Южную Америку. Еще он отождествлял духовный сон расы с 
ее физической смертью. А кроме того казалось, что главную задачу человеческого 
рода он видел в развитии национальных особенностей и отличий, а не в осознании 
того, что все племена, нации и расы должны постепенно объединяться и 
сплачиваться в формировании единственного, большого, высоко поднявшегося над 
всем животным миром Человека благородного. Лишь тогда, когда человечество само 
породит эту гармоничную, желаемую Богом личность, сотворение настоящего 
Человека будет завершено и нам, смертным, снова откроется Рай.

Письмо из Америки, по всей вероятности, было отправлено на Дальнем Западе, но 
где — этого без вскрытия конверта было не разобрать, потому что обе стороны 
пестрели массой нечитаемых штемпелей и от руки написанных названий населенных 
пунктов. Только адрес сохранил первоначальную четкость — вследствие, пожалуй, 
истинно индейской краткости. Этот адрес содержал три слова: «Маю. Радебойль. 
Германия».

Мы вскрыли конверт и извлекли письмо, которое кто-то, похоже, прежде чем 
сложить, одним махом отсек от листа бумаги большим ножом, вероятно «боуи» [2 - 
Нож «боуи» — тяжелый охотничий нож с одной режущей кромкой (длина лезвия 
колеблется от 22 до 37 см ); назван в честь полковника Джеймса Боуи, 
легендарного американского героя, погибшего в битве за форт Аламо в 1848 году.].
 Строки, написанные тяжелой, нетренированной рукой, были набросаны карандашом 
на английском языке:


«Олд Шеттерхэнду!

Ты явишься к горе Виннету? Я непременно буду там. А может, придет и 
стодвадцатилетний Ават-Ниа. Ты видишь, что я могу писать? А что пишу на языке 
бледнолицых?

Вагаре-Тей. Вождь шошонов».


Прочитав это, я с удивлением взглянул на Душеньку, она — на меня. Нас поразило 
не то, что мы получили письмо с Дальнего Запада, да еще и от индейца — нет, 
такое случалось нередко. Меня удивило другое — письмо пришло от вождя снейков 
[3 - Шошоны.], который мне никогда прежде не писал. Вагаре-Тей означало не что 
иное, как Желтый Олень. Тех, кому интересно, попрошу справиться о нем в моей 
книге «Рождество» [4 - «Рождество!» — приключенческий роман Карла Мая, вышедший 
в издательстве Ф. — Э. Фезенфельда к рождеству 1897 года. В отличие от 
предыдущих произведений серии «Виннету» действие книги разворачивается не 
только на Диком Западе Америки, но и в Германии. Роман во многом 
автобиографичен. В нем рассказано о превращении мечтателя гимназиста и поэта в 
защитника справедливости Олд Шеттерхэнда и, естественно, о Виннету, его 
краснокожем брате.]. Тогда, то есть более тридцати лет назад, он был еще юн и 
довольно неопытен, но показался мне человеком хорошим, верным и надежным нашим 
другом — моим и моего Виннету. Его отцу, Ават-Ниа, воину абсолютно честному, 
уже в те времена стукнуло восемьдесят, и он обладал огромным влиянием, которое 
всегда использовал только во благо нам. С тех пор я не слышал о нем и ввиду 
преклонного возраста считал его давно усопшим. Но теперь я убедился, что он жив 
и в добром здравии. Если это не так, то написавший вряд ли сообщил бы, что 
верховный военный вождь шошонов, возможно, тоже приедет к горе Виннету.

Впрочем, я не имел ни малейшего понятия, где находится эта вершина. Знал я 
только, что апачи вместе с дружественными им племенами давно хотели назвать 
какую-нибудь доступную по расположению и примечательную природными свойствами 
гору в честь своего любимого вождя. О том, что это свершилось, я пока не слышал,
 а тем более мне не сообщали, на какую гору пал выбор. Сколько бы я ни 
размышлял, не мог представить, чтобы вершина, отвечающая перечисленным 
свойствам, находилась вне территории апачей. А поскольку вигвамы и пастбища 
индейцев племени Змей располагались во многих днях пути верхом севернее земель 
апачей, то причина, по которой человек в возрасте ста двадцати лет собирается 
проделать такое путешествие без нужды, лишь по велению своего оставшегося 
навсегда юным сердца, должна быть из ряда вон выходящей. Зачем ему и его сыну 
понадобилось заезжать так далеко на юг? Я терялся в догадках, но точного ответа 
так и не нашел. Не оставалось ничего иного, кроме как ждать очередных писем 
из-за океана. Ответить на послание было невозможно, потому что я не знал 
нынешнего местопребывания обоих вождей. Но ясно одно — причины их путешествия в 
далекую землю апачей не связаны с личными интересами, они более значительны, а 
поскольку там, в Соединенных Штатах, мой адрес известен, — ведь я состою в 
переписке со многими живущими там людьми, о которых рассказывал и еще буду 
рассказывать в своих книгах, — то я надеялся вскоре узнать о дальнейшем ходе 
событий.

Так и случилось. Едва минуло две недели, как пришло второе письмо, но оттуда, 
откуда я менее всего ожидал. Конверт точно указывал мой адрес, а английский 
тек