— Как вы смеете называть меня мадемуазелью, нахал! — оборвала она меня и 
исчезла между столиков. Такой прием меня вконец обескуражил, и я подумал, что 
если дела и дальше пойдут так же, то я и к вечеру не найду сеньору. Я стоял 
посреди зала, растерянно оглядываясь по сторонам, когда вдруг заметил девушку, 
чье лицо мне показалось смутно знакомым. Ее черты напомнили мне детство, родной 
городок, и я, сам не знаю почему, направился к ней, лихорадочно соображая, где 
же я мог ее видеть раньше.
— Сосед! Карл! Вас теперь и не узнать! — всплеснула она руками, бросаясь ко мне.

— Господи! Густи! Неужели это вы? Густи Эберсбах! Как вы выросли! Какими 
судьбами вы попали из Германии в Калифорнию?
— Мама умерла вскоре после вашего отъезда. Дела отца шли из рук вон плохо, и он 
поддался на уговоры вербовщика, собрал пожитки и переехал сюда. Но и здесь 
надежды на заработки не оправдались, и он вместе с моими братьями отправился на 
прииски, говорят, там, если напасть на жилу, можно быстро разбогатеть. А меня 
они оставили здесь. Я служу в гостинице, крыша над головой есть, и на хлеб 
денег хватает.
— Густи, милая, у нас еще будет время поговорить, а сейчас мне надо срочно 
найти хозяйку. Я уже спрашивал у двух ваших подруг, но они обозвали меня ослом 
и нахалом.
— Ни в коем случае не называйте хозяйку сеньорой. Только доньей Эльвирой, и 
никак не иначе.
— Спасибо за совет, Густи, но где мне ее найти?
— Я помогу вам. Садитесь к столу, а я тем временем выясню, где она.
Это была еще одна из тех странных и неожиданных встреч, каких немало случалось 
во время моих путешествий по свету. Семейство Эберсбахов жило по соседству с 
нами. И вот теперь старый плотник из небольшого немецкого городка искал счастья 
на золотых приисках вместе со своими сыновьями, со старшим из которых я бегал в 
школу, проказил на переменках, а иногда и дрался. Когда Густи была еще малышкой,
 я часто носил ее на руках, а она, радостно смеясь, трепала мою густую шевелюру,
 обнимала и целовала меня. Разве мог я предположить, переступив порог гостиницы 
в Сан-Франциско, что встречу ее там?
Через несколько минут Густи вернулась и сообщила:
— Донья Эльвира согласна принять вас, хотя сейчас и не время аудиенций.
— Не время аудиенций? — изумился я. — Да кто она такая? Королева Испании или 
хозяйка постоялого двора?
Но Густи в ответ только пожала плечами, по-видимому, не разделяя моего 
недоумения.
— Она строго соблюдает часы приема. Ежедневно с одиннадцати до двенадцати и с 
шести до семи вечера. В другое время она не принимает никого, если только у 
человека нет хороших рекомендаций.
— Ах вот оно что! Премного благодарен, Густи, — ответил я. Мне стало весело от 
всех этих надуманных, никому не нужных условностей. — Верно говорят, что дружба 
с соседом бывает полезнее, чем дружба с королем.
— Вы в самом деле так думаете? Ну что ж, пойдемте, я провожу вас.
Конечно, я не бывал на приеме у королевы Испании, но мне думается, что и при 
дворе правила были бы ненамного сложнее. Меня усадили в прихожей и велели ждать,
 пока из-за шторы не послышится звон колокольчика.
После получасового ожидания колокольчик наконец-то прозвенел, и я переступил 
порог комнаты, заставленной всевозможной мебелью. Повсюду на стенах висели 
картины в рамах, на столах, столиках и полках лежали потрепанные веера, чашки, 
кофейники, сумочки, кружевные салфетки, что должно было означать пышность 
убранства комнаты донны Эльвиры. Хозяйка восседала на софе, опираясь рукой о 
подлокотник, с которого живописно свисала какая-то карта. На ее коленях лежала 
гитара, рядом лежала неоконченная вышивка, перед ней стоял мольберт с двумя 
листами бумаги, на одном из которых была изображена то ли женская, то ли 
кошачья головка, второй же эскиз был посвящен то ли ископаемым ящерам, то ли 
сказочным животным.
Я низко поклонился. Однако мне показалось, что донья Эльвира и не заметила 
моего появления в комнате. Она задумчиво рассматривала потолок, на котором я, 
как ни вглядывался, ничего достойного внимания не заметил. Внезапно она 
повернула голову ко мне и спросила в упор:
— Как далеко от Земли до Луны?
Я уже был готов услышать нечто странное, поэтому не удивился и, чтобы не 
оставаться в долгу, ответил не менее странно:
— Пятьдесят две тысячи миль по понедельникам, а по субботам всего пятьдесят 
тысяч.
— Совершенно верно, — последовал изумивший меня ответ.
Хозяйка снова воззрилась на потолок, а затем снова спросила:
— Из чего делают изюм?
— Из винограда.
— И на этот раз вы правы.
Снова долгий взгляд на потолок, и новый вопрос:

— Что такое пуаль-де-шевр
5
?

— Шерстяная ткань по пятнадцати локтей за эскудо, но сейчас она не в моде.
— Поздравляю вас, сеньор, вы превосходно справились со всеми задачами. Августа