пришлись ему по душе, несмотря на съеденную корову я выпитую бутыль базиликовой 
настойки.
В тот же день мы добрались до озера Моно, но не стали делать привал, а 
поспешили к перевалам Сьерра-Невады. Мы даже не остановились на отдых в 
Стоктоне: до Сан-Франциско было рукой подать, и мы торопились туда.
Город этот лежит на оконечности длинного полуострова. С запада его омывает 
океан, а с востока — прекрасный залив с глубоким и удобным входом. Гавань порта 
так велика, что могла бы вместить весь флот мира. Порт живет своей особой 
жизнью, полной законных и не очень законных сделок, торговли и контрабанды. 
Здесь можно встретить представителей всех рас и народов. Индейцы торгуют с 
европейцами и получают справедливую цену за меха и шкуры. Разнаряженный 
мексиканец сидит рядом со скромно одетым немцем. Флегматичный англичанин 
беседует с темпераментным французом. Темнокожий индийский кули жалуется на 
жизнь бедному польскому еврею. Лощеный денди прогуливается рядом с неряшливым 
вестменом. Тирольский торговец что-то выпытывает у заросшего бородой старателя. 
Здесь бывают монголы из азиатских пустынь, персы из Малой Азии, индийцы с 
берегов Ганга и китайцы с берегов Янцзы.
Именно «сыновья Срединного Царства», то есть китайцы, и составляют большинство 
иноземцев в городе. Все они удивительно похожи друг на друга: с маленькими, 
вздернутыми носами, раскосыми глазами, выступающими скулами и одинаковым желтым 
цветом кожи. Прилежные и трудолюбивые до умопомрачения, китайцы берутся за 
такие работы, которые требуют большого терпения и необычайной ловкости. Они 
прекрасные резчики по дереву, слоновой кости, камню и превосходные ювелиры. Они 
шьют, ткут, рисуют и плетут замечательные по изяществу вещицы, на которые 
всегда найдется покупатель.
Следует добавить, что они очень скромны и непритязательны. Каждый, кто 
когда-либо заходил в китайскую лавочку, знает, что сначала хозяин заламывает 
несусветную цену, но сразу же готов снизить ее до разумных пределов, то есть в 
два, а то и в три раза дешевле. Этим пользуются и платят им совсем немного. На 
строительстве китайцы получают чуть ли не в десять раз меньше белых рабочих, но 
и эти ничтожные заработки в десять раз больше того, что они имели у себя на 
родине. А так как они бережливы, то живут, по крайней мере внешне, ничуть не 
хуже остальных. Китайцы захватили в городе все мелкие ремесленные мастерские, и 
в редком доме вы не увидите желтолицую служанку или горничную.
Чтобы не создать у читателя ложное представление, должен добавить, что не одни 
китайцы столь деятельны в этом городе. Все его жители предприимчивы и стремятся 
тем или иным способом заработать как можно больше денег. Время — деньги, 
говорят они и всем своим образом жизни доказывают справедливость придуманной 
ими же пословицы. Проще уступить дорогу другому, чтобы он, в свою очередь, не 
задерживал тебя. При соблюдении этого золотого правила все крутятся, бегают, 
занимаются своими делами, но без лишней суеты, крика и ругани.
Так живут люди в домах, и так же течет жизнь на площадях, улицах и в конторах. 
Бледная, худенькая американка, горделивая черноглазая испанка, дородная 
светловолосая немка, кокетливая француженка, чернокожие стряпухи и желтые 
служанки с озабоченным видом снуют по городу. Банкир во фраке и в цилиндре 
держит в одной руке копченый свиной окорок, а в другой — корзинку с овощами. 
Ранчеро тащит на спине сеть с десятком крупных рыб, которых он приобрел по 
случаю семейного торжества. Бравый офицер воюет с жирным каплуном, который 
пытается вырваться и убежать. Пастор несет в полах сюртука пару больших омаров. 
Все эти люди ловко обходят друг друга, никто никому не мешает пройти.
Мы беспрепятственно въехали в столицу «золотого» края и отыскали на Сатер-стрит 
гостиницу с вывеской «Вальядолид». Это был обычный трактир, он же постоялый 
двор в типично калифорнийском духе — длинное, узкое деревянное строение в два 
этажа.
Поручив лошадей заботам конюха, который сразу же отвел их в конюшню, мы прошли 
в зал, где было так много посетителей, что нам с трудом удалось отыскать 
свободный стол. Официант поставил перед нами кружки с пивом и хотел было уже 
уйти, но я задержал его.
— Сеньор Энрике Гонсалес дома?
— Да, сэр. Вы хотите видеть его?
— У меня к нему дело.
Через некоторое время к нашему столу приблизился высокий сумрачного вида 
испанец и назвался сеньором Энрике.
— Я хотел бы узнать, проживает ли в вашей гостинице некий Аллен Маршалл, — 
обратился я к нему.
— К сожалению, не могу сказать. Я не интересуюсь именами постояльцев и никому 
не советую делать это.
— Могу я поговорить с сеньорой?
— Боюсь, что нет, — отрезал он, повернулся и ушел. Негостеприимный тон хозяина 
нисколько не обескуражил меня, и я отправился на поиски хозяйки в надежде, что 
она окажется хотя бы немножко похожа на свою болтливую сестру донью Эулалию.
Женщину следует искать на кухне, и я пошел на приятный, щекочущий ноздри запах 
жаркого. Навстречу мне бежала щуплая черноволосая девушка с дымящимся блюдом в 
руках. Я загородил ей дорогу и спросил:
— Сеньора на кухне, малышка?
— Осел! — бросила она через плечо по-французски и ловко увернулась от моих рук.
«Ого!» — подумал я, изумленно провожая ее взглядом. Пойдя дальше по проходу, я 
повстречал еще одну девушку в крахмальном переднике.
— Мадемуазель, — обратился я к ней как можно почтительнее, — я хотел бы видеть 
сеньору.