переправляться вброд ниже по течению.
Вскоре разведчики вернулись к отряду, и команчи двинулись вдоль реки. Теперь мы 
могли видеть их и без подзорной трубы и пересчитать краснокожих. Выяснилось, 
что их вдвое больше, чем мне показалось вначале. Молодые, сильные, как на 
подбор, воины принадлежали к двум ветвям племени команчей, так как во главе 
отряда ехали два вождя.
— А эти двое с орлиными перьями в волосах — вожди? — спросил Бернард.
— Да.
— А мне как-то говорили, что индейские вожди всегда ездят на белых лошадях.
— На белых? Ха-ха-ха! — засмеялся Сэм.
— Тот, кто сказал тебе это, знал об индейцах понаслышке, — произнес я. — 
Краснокожие предпочитают лошадей темной масти, так как белый цвет виден 
издалека и даже на охоте невозможно приблизиться к дичи на светлом коне. Только 
на севере, зимой, когда все покрыто снегом, индеец садится на такого коня и сам 
укутывается в белое одеяло. И я не раз прибегал к этому способу.
Тем временем индейцы начали входить в воду и один за другим пересекать реку. 
Несмотря на бурное течение, они выходили из реки всего на несколько шагов ниже 
того места, где входили.
Увидев, что краснокожие снова выслали вперед разведчиков, а затем двинулись 
вниз по течению, мы вздохнули с облегчением.
Опасность миновала, Сэм гладил по шее свою Тони и приговаривал:
— Что ты об этом думаешь, моя старушка? Ничего страшного, правда? Во всяком 
случае, краснокожие не смогли бы отрезать мне уши; а тебе хвост. Нам с тобой 
бояться нечего. Чарли, — обратился он ко мне, — а что будет с Патриком и его 
сообщником? Ведь их следы индейцы наверняка заметят.
— Ничего с ними не будет, — ответил вместо меня Хоблин.
— Почему же?
— Они давно знакомы. Это команчи из племени ракуррои. Наш капитан и Патрик 
выкурили с ними трубку мира. Мы сбывали им добычу.
— Хуже не придумаешь. Значит, краснокожие станут на его защиту, — пригорюнился 
Сэм, — и нам с ними не справиться. Уж больно их много.
— Мы должны терпеливо ждать, Сэм, — утешил я его. — Я уверен, что Патрик не 
возьмет команчей с собой в долину, где зарыты сокровища. Он ограничится тем, 
что выкурит с вождями трубку мира, посидит у костра, а затем под благовидным 
предлогом улизнет, чтобы обделать свои делишки без лишних свидетелей.
Я подполз к опушке леса и высунул голову из зарослей, чтобы проследить за 
индейцами, которые уже исчезали за холмом у поворота реки. Прежде чем уползти 
обратно, я машинально бросил взгляд в другую сторону — вверх по течению реки — 
и поспешил снова спрятаться. Сэм, заметив, как я отпрянул, тихо спросил:
— Что случилось, Чарли? Еще индейцы?
— Да. Один краснокожий стоит у выхода из оврага.
Сан-Иэр поднес к глазам подзорную трубу.
— Боже, сколько их развелось! Но он только один, если, конечно, за ним не идут 
другие. Постой, постой! Да ведь это апач!
— Неужели?
— По-моему, это вождь. У него длинные волосы, он спускается к реке.
— Дай-ка мне подзорную трубу.
Но я ничего не увидел, так как индеец уже въехал в воду и скрылся за 
прибрежными холмами.
— Представляешь, Чарли, какая здесь каша заварится? Команчи вышли в поход, но и 
не подозревают, что за ними по пятам идут апачи. Ведь этот вождь поехал вперед, 
чтобы не спускать с них глаз. Он ведет себя чертовски умно: пошел не по следу, 
а выбрал дорогу повыше — через холмы, а затем по ближайшему ущелью. Теперь все 
притихните и замрите — краснокожие от природы наделены острым зрением. Апач 
поедет мимо нас, поэтому придержите лошадей и прикройте им ноздри, чтобы они не 
фыркнули при его приближении.
Мы не могли видеть апача, потому что находились за холмом, скрывавшим от нас 
правый берег реки, но не прошло и пяти минут, как послышался топот копыт.
Мои товарищи отползли назад к лошадям, а я остался лежать у самой опушки. 
Индеец ехал медленно, вглядываясь в землю. Может быть, он заметил следы 
Патрика?
Видимо, так оно и было, так как апач неожиданно остановил лошадь, бросил взгляд 
на елочные иголки, которыми я пытался замести следы, и в одно мгновение 
оказался на земле с томагавком в руке.
— Стреляй, Чарли, — послышался голос Сэма, и я заметил, что он вскинул ружье.
Индеец заметил его и, перепрыгивая через кусты, бросился на вестмена, но я 
вскочил на ноги и в прыжке, опережая их обоих, одной рукой отвел готовое 
выстрелить ружье, а другой удержал занесенную для удара руку апача.
— Виннету! Разве великий вождь апачей убивает своих друзей?
Краснокожий застыл, затем медленно опустил руку, и его темные глаза заблестели.
— Чарли!
Он всегда был скуп на слова и сейчас ограничился одним лишь возгласом, но в его 
голосе слышалась такая радость, какую гордые индейцы обычно стыдятся выражать 
вслух. Он заключил меня в объятия и прижал к груди.
— Что привело моего брата на Пекос? — спросил я.
Он заткнул за пояс томагавк и ответил:
— Собаки команчи покинули свои стойбища, чтобы отдать апачам свою кровь. 
Великий Дух говорит, что Виннету снимет с них скальпы. Но что делает в этой 
долине мой белый брат? Ведь он говорил мне, что собирается переплыть Великую 
Соленую Воду, чтобы навестить вигвам своего отца и сестер, а затем отправиться