— Он мой старый знакомец. Когда-то его шайка напала на Олд Файерхэнда, но 
обожглась и еле унесла ноги.
— Как его зовут?
— Не знаю и знать не хочу. Какое значение это имеет? Такие люди меняют имена 
чуть ли не каждый день. Что вы разведали?
— Краснокожие спрятались по обеим сторонам железнодорожной насыпи. Их лошадей 
стерегут всего два воина. Что мы будем делать, Чарли? Поможем этим простофилям 
или уедем?
— Мы обязаны помочь им, сэр. Неужели у вас другое мнение на этот счет?
— Вовсе нет. Я давно не был в церкви, Чарли, но знаю, что мы должны помогать 
ближним. Кроме того, не забывайте о моих ушах, я за них еще не расплатился 
полностью. Держу пари, что завтра утром на насыпи будет лежать несколько 
индейцев, и у них, вот ведь незадача, не будет ушей. Что вы предлагаете, Чарли?
— Встанем между индейцами и их лошадьми, а когда подойдет поезд, ударим по 
краснокожим сзади.

— Послушайте! Мне пришла в голову одна мысль. А что, если нам устроить стампедо
3
?

— Мысль неплохая. Но все же я воздержался бы. Перевес не на нашей стороне, и мы 
не сумеем перебить всех индейцев. Да мне, честно говоря, и не хочется лишать их 
жизни. Олухи с поезда попадут в западню, и нам не останется ничего другого, как 
сдерживать краснокожих до прибытия следующего поезда. А можно напугать их до 
полусмерти, чтобы они бросились наутек. Я бы оставил им возможность убраться 
отсюда — ведь если мы угоним их лошадей, то краснокожим волей-неволей придется 
засесть здесь и сражаться насмерть. Вам никогда не приходилось слышать, чего 
иногда стоит умение выстроить противнику золотой мост спасения?
— Гм, до сих пор мне встречались только деревянные, каменные и железные мосты. 
Я с уважением отношусь к вашему мнению, Чарли, и допускаю, что вы правы, уж 
больно хорошо представлять себе, как краснокожие мечутся и пытаются унести ноги,
 а лошадей и след простыл. Как представлю — просто становлюсь сам не свой. К 
тому же мы ведь можем напугать их даже не до полусмерти, а до смерти, если 
погоним краснокожих на их собственных лошадей.
— Вот это верно! Но лучше подождать и посмотреть, что к чему.
— Ну конечно. А пока поезд не подошел, лучше покончить сейчас с теми двумя 
часовыми.
— Я не одобряю кровопролития, но в этом случае вы правы: как ни грустно, а нам 
придется убить их.
Отойдя подальше, я привязал мустанга к дереву, а Сэм поступил так же со своей 
Тони. Хотя он был совершенно уверен, что даже в случае стампедо она не бросит 
хозяина, обезумевшие от страха индейские лошади могли поневоле увести ее с 
собой.
Огней поезда все еще не было видно, а это говорило о том, что горе-вояки все 
еще обсуждают план действий.
Подкравшись к индейскому табуну, мы без труда обнаружили обоих часовых, которые 
ходили вокруг лошадей, вглядываясь в темноту и перекликиваясь. Когда один из 
них приблизился к кусту, за которым мы скрывались, блеснуло лезвие ножа и 
поразило жертву прямо в сердце. Второй часовой погиб точно так же. Человек, не 
знающий прерию, не в состоянии представить себе ту ожесточенность, с какой 
белые и краснокожие уничтожают друг друга, нередко ступая по колено в крови.
Отвернувшись, чтобы не смотреть на гибель второй жертвы, я заметил, что вблизи 
стоит лошадь белого — с удобным испанским седлом и огромными литыми стременами 
в виде носка сапога, какими обычно пользуются всадники в Центральной и Южной 
Америке. Не мешкая, я подошел к животному, сунул руку в седельную кобуру и 
обнаружил там вместо револьвера два тугих кошелька и бумаги.
Времени на то, чтобы рассмотреть находку и ломать над ней голову, не было, и я 
вернулся к Сэму.
— Что делаем теперь? — спросил он меня.
— Объедем табун и зажжем траву. Стойте! Смотрите, кажется, приближается поезд.
— В самом деле. Давайте устроимся здесь и посмотрим, как краснокожие проучат 
зазнаек.
Изливая перед собой яркий поток света, поезд медленно приближался к засаде. 
Завизжали тормоза, и состав остановился в нескольких шагах от разрушенного 
полотна.
Я представил себе злость и бешенство, охватившие вождей индейцев, когда они 
поняли, что кто-то предупредил пассажиров и машиниста и что их главный козырь — 
неожиданность — бит. Ка-Во-Мен и Ма-Ти-Ру с яростью взирали на темные окна 
вагонов, выжидая, что предпримут белые. В этом положении пассажирам следовало 
сидеть внутри, как в крепости, и отражать любые попытки краснокожих захватить 
поезд. Я уже думал, что так они и поступят, но вдруг, к моему удивлению, двери 
открылись, и люди начали спрыгивать на землю, а затем, даже не видя в темноте 
противника, пошли вперед.
Большей глупости нельзя было себе и представить. Как только они попали в яркую 
полосу света, отбрасываемую паровозом, индейцы дали залп. Воздух сотрясся от 
жуткого воя. Не перезаряжая ружей, краснокожие, размахивая томагавками и ножами,
 ринулись вперед. Толкаясь и даже не попытавшись оказать сопротивление, белые 
поспешили снова укрыться в вагонах. Убитые и раненые лежали в полосе света, и 
только выстрелы из окон помешали индейцам добить свои жертвы и снять с них 
скальпы.