остальным не было обидно, я приглашаю всех на ужин в честь славного Виннету и 
его товарищей. А теперь прекратим спор и дадим людям отдохнуть с дороги.
Соседи восприняли слова старика Хильмана как должное и подчинились. Наших 
лошадей поставили в стойло и задали им корму, а нас проводили в дом, где 
молодая красавица-жена Вилли уже хлопотала у печи. Накрыли на стол, и пока нас 
угощали домашним пивом, в ожидании, когда подойдут остальные поселенцы, мы 
выяснили, кто они и откуда.
Все они переехали в Америку из Баварии, которая, как известно, славится своими 
резчиками по камню. Первое время они работали на строительстве в Чикаго и 
сумели скопить достаточно, чтобы перебраться на Запад и выстроить ферму. Почему 
они выбрали эти глухие места? Как-то еще в Чикаго один старый вестмен рассказал 
им о сокровищах гор Титон. Он клялся и божился, что сам ходил по россыпям 
сердоликов, агатов и опалов. Хильман пришел в полный восторг от рассказов о 
богатстве тех краев, уговорил своих товарищей, и они сообща подались на новое 
место. Они не были лишены здравого смысла и не рассчитывали одним махом 
разбогатеть на поделочных камнях, а для начала выкорчевали лес, распахали землю 
и выстроили дома. Теперь они уже живут в долине третий год и вполне довольны 
своей долей.
— А как же камни? — спросил я. — Ходили ли вы в горы Титон?
— Мой Вилли и Руди Мейнерт пытались пройти туда прошлой осенью, но добрались 
только до озера Джона Грея. Дальше места пошли такие дикие и непроходимые, что 
им пришлось повернуть обратно.
— Да, — заметил я, — они поступили как гринхорны.
— Ну уж нет! — взвился Вилли. — Мы три года живем здесь и стали настоящими 
вестменами!
— Не сердитесь на меня, молодой человек, но трех лет жизни в лесу недостаточно, 
чтобы поселенец превратился в вестмена. Вы хотели проникнуть в Титон напролом, 
а любой вестмен знает, что прямая дорога — самая длинная. Вы не попадете туда 
напрямик и через сто лет. Вам придется прокладывать себе путь через лесную 
чащобу, кишащую медведями я волками, через пропасти и ущелья, где негде 
поставить ногу и где за каждым камнем может скрываться враг. Вам следовало 
попытаться добраться отсюда до Джон-Грей-Ривер или до Солт-Ривер. Они обе 
впадают в Снейк-Ривер, и если вы пойдете вдоль нее вверх по течению, то слева 
от вас останутся Змеиные горы, затем вы попадете на перевал Титон, за которым и 
начинаются горы Титон. Это всего лишь три хребта длиной миль в пятьдесят. 
Однако пускаться вдвоем в такой дальний и опасный путь — чистое сумасшествие. 
Вы нашли по дороге какие-нибудь камни?
— Всего лишь несколько агатов.
— Покажите их нам. Виннету знает каждую пядь в горах, и я попрошу его сказать, 
откуда взяты ваши камни.
Я прекрасно знал, что апач предпочитает не говорить о золоте и других 
сокровищах, спрятанных в землях краснокожих, поэтому обратился к нему с 
вопросом на его родном языке, чтобы отказ не обидел гостеприимных хозяев.
— Мой брат Чарли хочет найти золото и камни? — спросил меня Виннету, пристально 
глядя мне в лицо.
А когда я объяснил ему, что камни нужны не мне, а этим добрым и работящим людям,
 он долго смотрел вдаль, словно взвешивая, соглашаться или нет, затем его 
черные глаза внимательно осмотрели поселенцев, и в конце концов он выговорил:
— Готовы ли эти люди исполнить мое желание?
— Какое?
— Пусть они еще раз споют ту песню, что Виннету слышал, когда въехали в долину. 
Тогда он укажет им, где искать такие камни.
Слова Виннету были для меня полнейшей неожиданностью, Неужели церковный гимн 
так потряс индейца, что он готов был отказаться от своих незыблемых правил и 
открыть тайны сокровищ?
— Споют, — заверил его я.
— Пусть ищут в горах Вентр. Там они найдут золотые самородки, а в долине реки 
Бевердам, что впадает в озеро Йеллоустон с юга, много таких камней.
Пока я переводил хозяевам, как найти сокровища, в дом стали подходить остальные 
поселенцы. Подали угощение, и началось застолье, настолько веселое, дружелюбное 
и беспечальное, что я, как ни силился, не мог припомнить другого такого на 
Диком Западе. Так ведут себя только люди с чистой совестью и душой, которым 
нечего опасаться ни суда человеческого, ни суда Божьего.
Они прекрасно помнили песни родины и охотно пели их для меня. Даже старик 
Хильман складно басил известные мне с детства песни.
Виннету долго прислушивался к нашей веселой беседе, а потом остановил нас 
вопросом:
— Когда эти люди сдержат свое слово?
Я поспешил напомнить Хильману обещание, данное им Виннету, и тогда собравшиеся 
запели «Аве Мария». Однако апач вслушался в первые ноты и отрицательно затряс 
головой.
— В доме песня звучит не так. Виннету хочет слушать ее в горах.
— Он прав, — согласился с ним Руди Мейнерт. — Давайте выйдем на склон долины.
Маленький хор поднялся на холм, и сверху поплыли вниз в долину прекрасные звуки.
 Казалось, сам воздух воздает хвалу Богородице. Виннету стоял рядом со мной, 
вслушиваясь в гимн, а потом вдруг исчез.
Трогательные и полные гармонии звуки, казалось, рождались в глубине гор и лесов,
 ибо человеческая грудь не может быть преисполнена столь сильного чувства. 
Простота и благозвучие пронизывали души и сердца, не оставляя равнодушными ни 
певцов, ни слушателей.