— От Виннету? Слышал ли я о нем? Да это самый знаменитый индеец от Соноры до 
округа Колумбия. Глядя на вас, не скажешь, что вы знакомы с такими людьми.
— Почему же?
— Я принял вас за геодезиста или кого-то в этом же роде. Правда, среди них 
бывают смелые и находчивые люди, но чтобы идти к индейцам, этих качеств 
недостаточно. Судя по вашему красивому оружию и по тому, как вы сидите на коне, 
вы не траппер.
— Я и не скрываю, что выезжаю на охоту только по выходным и праздникам. А 
оружие у меня действительно неплохое. Его смастерили на главной улице в 
Сент-Луисе. Там, если у вас есть деньги, можно купить хорошее ружье или 
пистолет.
— Хорошее у вас оружие или плохое, можно проверить только в деле. Что вы 
скажете об этом пистолете?
Мальчик наклонился и выхватил из седельной кобуры что-то старое и ржавое. 
Приглядевшись, я понял, что из этой железки когда-то действительно стреляли, но 
теперь положиться на нее мог бы только сумасшедший.
— Безусловно, вещь историческая. Он достался вам от прадедушки? Но хороший 
стрелок и сегодня может попасть из него в цель. Мне приходилось видеть индейцев,
 которые прекрасно стреляли даже из кремневых ружей.
— А они смогли бы сделать вот так?
Он дал шпоры коню, отъехал от меня на десяток шагов и выстрелил. Пуля свистнула 
у моего уха, и я, ошеломленный неожиданностью, увидел, как падает на землю 
желтый цветок, которым я украсил мой потертый головной убор. Дерзкий мальчик, 
по-видимому, устроил мне экзамен, чтобы составить себе мнение о странном 
незнакомце, приехавшем из прерии.
— Попасть в цветок с десяти шагов смогут многие, — хладнокровно ответил я, 
сдерживая вскипающее во мне раздражение. — Вы же должны помнить, что под шапкой 
у человека находится голова, и, прежде чем использовать ее в качестве мишени, 
следовало спросить разрешения у владельца. Если вы не избавитесь от привычки 
хвастаться своей меткостью и палить в незнакомых вам людей, в один прекрасный 
день вам придется горько раскаяться.
— Почему же? — раздался голос за моей спиной. Спутник мальчика, сидевший на 
крупной, тяжелой лошади, отстал от нас во время скачки и только сейчас подъехал.
 В его речи чувствовалось желание унизить собеседника. — Невелика беда, если в 
один прекрасный день он продырявит потрепанную шапку, а заодно и пустую голову 
чужака.
Я бросил на него быстрый взгляд: худой, с длинной и тонкой шеей, на лице 
застыло злое выражение. Не желая, чтобы ребенок присутствовал при ссоре двух 
мужчин, я снова не обратил внимания на наглость янки. Однако мальчик 
неправильно истолковал мое молчание, и на его лице промелькнула 
пренебрежительная гримаса.
Встреча с взрослым и ребенком в прерии показалась мне весьма странной, и, если 
бы мне довелось прочесть об этом в романе, я бы заподозрил автора в 
неискренности и желании напустить романтического туману. Тем не менее все 
произошло именно так, как я описываю. Вероятно, где-то поблизости находилось 
крупное поселение белых, и воинственные племена индейцев давно не показывались 
в этих местах, поэтому, как я себе объяснил, двое бледнолицых осмелились 
углубиться в прерию. И все же мальчик оставался для меня загадкой, решить 
которую я был не в состоянии. Чувствовалось, что он знает Запад не понаслышке, 
что он не играет в вестмена, а действительно вырос в необыкновенных условиях и 
с детства впитал обычаи и дух прерии.
Он скакал на полкорпуса впереди меня, и заходящее солнце озаряло его фигуру 
золотистыми лучами. Смуглое лицо с юношески мягкими и округлыми чертами 
излучало волю и энергию, а в каждом его движении угадывались самостоятельность 
и уверенность в себе, хотя на вид ему можно было дать не более пятнадцати лет. 
Я с любопытством поглядывал на него, вспоминая прочитанные в молодости рассказы 
и повести о мужестве и силе духа жителей Дикого Запада. В той литературе, не 
имеющей ничего общего с реальностью, даже дети выглядели титанами стойкости и 
бесстрашно выступали навстречу опасности. И все же я был убежден, что 
самоуверенность юноши шла не столько от его характера, сколько от туго набитого 
кошелька, иначе он не стал бы спрашивать у меня с таким пренебрежением, за 
сколько я готов уступить Сволоу.
Внезапно он натянул поводья, чтобы я поравнялся с ним, и спросил:
— Вы направляетесь в Нью-Венанго?
— Да.
— И конечно же, вы путешествовали по прерии?
— Разве по мне это незаметно?
— Но вы не вестмен.
— Вы настолько проницательны, что смеете судить о человеке по его внешности?
— Вы европеец.
— Вы хотите сказать, что мой английский выдает во мне иностранца?
— Да. Но не расстраивайтесь, — в его голосе зазвучало снисхождение, — я сам не 
чистокровный англосакс. Моя мать была индеанкой из племени ассинибойнов.
Так вот чем объяснялись своеобразные черты его лица и смуглый оттенок кожи! 
Судя по его словам, мать умерла, но отец, должно быть, еще жив. Не всякий 
вестмен решится связать свою судьбу с судьбой индеанки, на подобный шаг 
отваживались только исключительные личности, а если еще учесть, что мальчик 
воспитывался среди белых и ни в чем не нуждался, то я заключил, что его 
рождению предшествовали необычайные и драматические события. Теперь я 
чувствовал к мальчику не просто праздное любопытство.