— Да.
— Значит, вы не можете причинить им вреда.
— Неужели ты думаешь, что мы собираемся вредить нашим друзьям команчам?
Они оба смотрели друг другу в глаза. Казалось, между ними происходит немой, 
незримый поединок, суть которого не понимали окружающие. После долгого молчания 
Олд Дэт произнес:
— Ты понял меня и знаешь, что, выскажи я свои мысли вслух, вас ждет ужасная 
смерть.
— Уфф! — вскричал краснокожий, вскакивая на ноги и выхватывая нож.
Младший тоже вскочил и занес над головой томагавк, но Олд Дэт одним тяжелым, 
суровым взглядом сумел остановить готовых нанести удар краснокожих.
— Я уверен, что вы не станете злоупотреблять гостеприимством команчей и скоро 
вернетесь к тому, кто вас послал. Передайте ему, что мы друзья с ним. Скажите, 
что Олд Дэт живет в мире со всеми краснокожими воинами и не спрашивает, к 
какому племени они принадлежат.
Индеец в ярости оскалил зубы и прошипел:
— Ты не веришь, что мы из племени топи?
— Мой брат ведет себя неосмотрительно. Я не хочу стать твоим врагом и не 
высказывал вслух то, что у меня на уме. Почему ты сам заговорил об этом? Разве 
ты не чувствуешь себя в безопасности среди пяти сотен команчей?
Рука краснокожего дрогнула, словно он собирался нанести удар.
— Прежде, чем я отвечу, скажи мне, за кого ты нас принимаешь? — потребовал он.
Олд Дэт ухватил краснокожего за руку, в которой тот сжимал нож, увлек его в 
сторону от костра и прошептал, но так, чтобы я тоже услышал:
— Вы оба апачи.
Индеец отпрянул, вырвал руку и занес ее для удара.
— Ты умрешь, лживый койот!
Но старый вестмен, вместо того чтобы прикрыться от готового вонзиться в него 
ножа, взглянул на противника в упор и шепнул:
— Ты хочешь убить друга Виннету? Или тебе показать тотем Инда-Нишо?
Трудно сказать, что остановило индейца: произнесенные ли слова или уверенный и 
гордый взгляд старика, но он опустил занесенную для удара руку и еле слышно 
прошептал:
— Молчи.
И в следующее мгновение краснокожий отвернулся от нас и возвратился к костру с 
каменным лицом, словно ничего не произошло. Он понял, что его хитрость 
разгадана, но не выказал и тени тревоги или недоверия к нам. Может быть, он 
знал, что знаменитый бледнолицый воин Коша-Певе не способен на предательство? 
Его сын с таким же невозмутимым видом заткнул за пояс томагавк и сел рядом с 
ним у огня. Я мысленно восхищался мужеством этих двух воинов, отважившихся 
пойти на верную смерть, чтобы завести врагов в западню.
Мы уже собирались идти устраиваться на ночлег, когда наше внимание привлекла 
необычная суета среди команчей. Совет подошел к концу — его участники встали и 
направились к нам, а остальные краснокожие по приказу вождя покинули свои 
костры и плотным кольцом окружили нас. Белый Бобр вышел на середину круга и 
торжественно поднял руку, давая знак, что будет говорить. Воцарилась глубокая 
тишина. Белые наемники заподозрили неладное и тоже с тревогой вскочили, 
озираясь по сторонам. Только два индейца «топи» остались сидеть у огня, 
спокойно глядя перед собой, словно все происходящее их совершенно не касалось. 
Ни единым жестом они не выказали беспокойства. Уильям Олерт тоже не двинулся с 
места, вперив безумный взгляд в огрызок карандаша, судорожно зажатый в пальцах.
— Бледнолицые прибыли к воинам команчей, — медленно и глухо начал вождь, — и 
заверили их в своей дружбе. Мы приняли их как братьев и выкурили с ними трубку 
мира. Однако теперь команчи узнали, что бледнолицые — лжецы. Белый Бобр 
тщательно взвесил все, что говорит в пользу бледнолицых и что говорит против 
них. Он посоветовался со старейшинами и лучшими воинами и убедился, что 
команчей обманули. Мы отказываем бледнолицым в дружбе, с этого момента они наши 
враги.
Он умолк, и офицер поспешил вмешаться, чтобы отвести нависшую опасность:
— Кто оговорил нас? Те четверо белых и негр, что прибыли сегодня к вечеру, черт 
бы их побрал?! Команчи знают нас и уже убедились, что мы их друзья. А кто они 
такие? Кто знает их настоящие имена? Если вы обвиняете меня во лжи, то дайте 
нам возможность защищаться. Я офицер и вождь моих людей, поэтому я требую 
допустить меня на совет, решающий нашу судьбу!
— Кто разрешил тебе говорить? — прервал его вождь. — Все слушают слова Белого 
Бобра и молчат, пока он не кончит. Мы уже слышали тебя, когда Коша-Певе 
беседовал с тобой. Вы — воины Хуареса, мы — друзья Наполеона, поэтому мы с вами 
враги. Ты спрашиваешь, кто знает настоящие имена этих четверых бледнолицых? Я 
узнал Коша-Певе за много зим до того, как увидел твое лицо, он честный и 
мужественный воин. Ты требуешь, чтобы тебя допустили на совет? Но даже 
Коша-Певе не сидел у костра совета. Воины команчей — мужчины, они умеют 
отличать мудрость от глупости, и им не нужна хитрость бледнолицых, чтобы решить,
 как поступить. Я пришел к вам не для того, чтобы слушать тебя, а для того, 
чтобы сказать вам…
— Мы выкурили с вами трубку мира, — взвизгнул офицер, перебивая вождя, — и если 
вы нападете на нас…
— Замолчи, трусливый койот! — воскликнул Белый Бобр. — Твой язык оскорбляет 
команчей, и если ты не замолчишь, я прикажу вырезать его! Не забывай, что 
вокруг стоят пять сотен воинов и каждый из них готов отомстить за обиду. Да, мы 
выкурили с вами трубку мира, однако причиной тому была ваша ложь и хитрость. Но