кожи. На рассвете он заберет готовый тотем.
— Я выполню твое желание. Принести тебе еще что-нибудь?
— Нет. Инда-Нишо доволен. Да хранит тебя и молодого бледнолицего воина добрый 
Маниту.
Так же неспешно мы вернулись домой. Наша минутная задержка у куста осталась 
незамеченной.
— Исключительное везение для гринхорна, — удивился Олд Дэт. — Мыслимое ли дело, 
чтобы вождь краснокожих подарил белому тотем племени! Вам очень повезло, сэр. 
Тотем Инда-Нишо еще сослужит вам службу.
— А вы действительно сумеете незаметно пронести нож и кожу? Если часовые 
команчей вас заметят, и вас и апача поставят к столбу пыток.
— Глупости! Я бывал в переделках и похуже.
Остаток дня и ночь прошли спокойно. На рассвете Олд Дэт разбудил меня и с 
торжествующей гримасой вручил прямоугольный кусок белой кожи. Я долго 
разглядывал его, но не заметил ничего особенного, кроме нескольких надрезов, 
сделанных в непонятном мне порядке.
— Это и есть тотем? — спросил я. — Не вижу в нем ничего особенного. 
Обыкновенный кусок кожи.
— Покажите этот обыкновенный кусок кожи первому встречному апачу, и он вам 
доходчиво объяснит, каким сокровищем вы обладаете. У Инда-Нишо не было краски, 
поэтому полностью рисунок еще не виден, но любой индеец из племени апачей знает,
 как надо раскрасить надрезы, чтобы изображение проступило. Только ради Бога, 
если вам дорог ваш скальп, спрячьте тотем подальше от глаз команчей. А теперь 
одевайтесь и спускайтесь вниз. Команчи уже собираются в дорогу.
Я последовал его совету. Индейцы сидели у стены и доедали остатки вчерашнего 
быка. Подкрепившись, они сняли путы с лошадей и повели их на водопой, к счастью,
 несколько выше того места, где скрывался в лодке раненый вождь. Кабальеро тоже 
был на ногах и вышел, сопровождаемый дамами, попрощаться с нами. Увидев, что мы 
седлаем лошадей, сеньор Атанасио сокрушенно покачал головой и обратился к Олд 
Дэту:
— Эти клячи не для вас, сеньоры. Вы слишком хорошо знаете, каким должен быть 
конь вестмена. Вы мой старый друг, вы полюбили этого молодого человека, мне он 
тоже пришелся по душе, поэтому позвольте подарить вам пару достойных вас 
лошадок.
И тут же по его приказу вакеро отбили от табуна и заарканили двух полудиких 
горячих коней. Мы с благодарностью приняли дар щедрого кабальеро и после 
короткого прощания тронулись в путь.
Солнце еще не встало над горизонтом, когда мы переправились через Элм-Крик и 
ровным галопом помчались на запад. Во главе кавалькады скакал предводитель 
команчей и мы; полсотни краснокожих неотступно следовали за нами. Восседающие 
на маленьких и косматых лошаденках индейцы вели себя беспокойно и не вызывали у 
меня доверия. Меня не покидала мысль, что мне в спину в любой момент может 
ударить копье или стрела. Однако Олд Дэт сумел рассеять эти опасения, объяснив, 
что команчи озабочены лишь тем, как найти следы своего главного отряда. Ведь 
Белый Бобр, узнав от Гибсона, что Виннету удалось ускользнуть и переправиться 
через Рио-Гранде, решил не терять времени и напасть на апачей, пока те не 
успели подготовиться к войне. Отправив полсотни воинов в 
«Эстансия-дель-Кабальеро» с приказом захватить раненого вождя, сам он поспешил 
вторгнуться во владения апачей.
Через два часа пути индейца напали на след своих главных сил. Следы тянулись к 
югу, в обход Орлиного ущелья, к форту Дункан. Прошло еще два часа, и под 
копытами наших коней появилась трава — пустыня Нуэсес оставалась позади. А 
вскоре на горизонте показалась темная полоска леса — верный признак того, что 
мы приближались к Рио-Гранде-дель-Норте.
— Уфф! — с облегчением вздохнул предводитель отряда. — Великий Маниту хранит 
воинов команчей: мы не встретили бледнолицых из форта, и теперь никто не 
помешает нам переправиться через реку. Уже завтра собаки апачи взвоют от страха,
 когда увидят нас в своих стойбищах.
Белый Бобр был опытным вождем; прямой, как стрела, след его отряда привел нас к 
броду: широкая Рио-Гранде была в этом месте неглубока, кое-где виднелись 
песчаные отмели. Однако быстрое течение размывало их, и неосторожный путник 
рисковал угодить в глубокую яму.
Судя по следам, главный отряд команчей провел ночь на этом берегу реки, и 
только с рассветом, так же как и мы, тронулся в путь. Отпечатки человеческих 
ног на песке говорили о том, что несколько воинов шли впереди и отмечали 
переправу ветками. Мы воспользовались оставленными передовым отрядом команчей 
знаками и легко переправились на другой берег. Я надеялся, что мы нагоним 
Белого Бобра — по моим расчетам, он не мог двигаться так же быстро, как мы, из 
опасения угодить в засаду. Но время шло, а ничего не указывало на скорую 
встречу.
Зеленый оазис близ реки кончился, снова мы оказались среди песков, на широкой 
равнине с редкими кактусовыми зарослями. К полудню миновали цепь небольших 
холмов.
Я удивлялся выносливости индейских лошадей, бежавших все так же резво. Ланге с 
сыном и слуга негр на своих хваленых конях с трудом поспевали за отрядом, в то 
время как наши с Олд Дэтом лошади без устали шли и шли ровным галопом, 
подтверждая тем самым ценность подарка сеньора Атанасио. Уже смеркалось, когда 
мы пересекли дорогу из Сан-Фернандо на Баию, за которой след повернул к 
юго-западу. Но уже через четверть часа обнаружилось, что главный отряд резко 
изменил направление. Почему? Олд Дэт и предводитель отряда команчей соскочили