посмотрел вниз. Увидев индейца-привратника, он тотчас же спустил нам деревянную 
лестницу с широкими удобными ступенями.
Если читатель предполагал, что на втором этаже была долгожданная дверь, то он 
глубоко заблуждался. На галерее нас ждал другой слуга, по сигналу которого 
появилась еще одна лестница, и вскоре мы оказались на крыше дома, посыпанной 
песком, в центре которой было прямоугольное отверстие. Отсюда в глубь дома вела 
еще одна лестница.
— Вот так испокон веков индейцы моки и суньи строили свои пуэбло. Дьявольски 
трудно даже проникнуть во двор, но если кому-нибудь удастся, то перед ним 
встанет стена без лестницы: если встать ногами на седло, то можно вскарабкаться 
на галерею. Но я не советую и пытаться делать так в военное время. С крыши 
прекрасно простреливается и стена и двор, а сеньор Атанасио держит не менее 
двадцати вакеро, пеонов и слуг. Ружей, пуль и пороха у него хватает, а двух 
десятков хорошо вооруженных защитников достаточно, чтобы уложить не одну сотню 
нападающих. Вы еще не раз увидите такие замки на границе с Мексикой и поверьте, 
что местные ранчеро только благодаря им смогли отбить не одну атаку краснокожих.

Дом стоял на берегу Элм-Крик, чьи воды превращали окрестную пустыню в 
плодородный оазис. Река хрусталем блестела под солнцем, и мне захотелось 
искупаться.
Вслед за слугой мы спустились по лестнице и оказались в длинном узком коридоре, 
освещенном тусклым светом из двух бойниц. По обе стороны располагались двери 
комнат, а в противоположном конце я заметил распахнутый люк, ведущий на второй 
этаж. Помнится, мне еще подумалось, что несколько раз на дню карабкаться вверх 
по трем лестницам, а затем с такими же неудобствами спускаться вниз — занятие 
не из самых приятных, но, видно, собственный скальп человеку дороже всяких 
удобств.
Слуга скрылся за одной из дверей и вскоре вернулся с известием, что сеньор 
«капитане» ожидает нас.
— Не удивляйтесь, — сказал Олд Дэт. — Старина Атанасио примет нас очень 
церемонно. Испанцы обожают этикет, а мексиканцам только покажи дурной пример — 
они готовы весь день кланяться да расшаркиваться. Будь я один, он давно бы 
выбежал навстречу. Но сегодня я в обществе незнакомых ему людей, поэтому он не 
преминет устроить что-то вроде маленького королевского приема. Боже вас упаси 
улыбнуться, когда он предстанет перед нами в мундире кавалерийского капитана 
мексиканской армии и при всех регалиях. Он сохранил их в память о днях бурно 
проведенной молодости и с удовольствием время от времени щеголяет в давно 
вышедших из употребления эполетах. Кстати, это единственная причуда моего 
старого и милого друга.
Нас провели в полутемную, прохладную комнату, уставленную некогда дорогой, а 
теперь изрядно обветшавшей мебелью. Навстречу нам церемонно выступил высокий 
худой мужчина с седой гривой и такими же усами, одетый в красные брюки с 
золотыми лампасами, высокие, начищенные до блеска сапоги и голубого сукна 
камзол, шитый на груди золотом. На плечах почему-то красовались золотые же 
генеральские эполеты. У пояса висела сабля в стальных ножнах, на ремне с 
позолоченными застежками. На согнутой в локте руке мужчина держал треуголку, 
обшитую золотым галуном, и с перьями, заколотыми сверкающей камнями булавкой. 
Он напоминал человека, вырядившегося на маскарад, но его молодые и добрые глаза 
на изможденном, старом лице вызывали чувство расположения. Хозяин молодцевато 
выпятил грудь, звякнул шпорами и торжественно произнес:
— Рад вас видеть, сеньоры. Добро пожаловать!
Его слова прозвучали несколько напыщенно. Мы поклонились в ответ, а Олд Дэт 
сказал:
— Благодарим вас, сеньор капитан! Мы проезжали мимо вашей усадьбы, и я не мог 
упустить счастливую возможность представить моих товарищей знаменитому борцу за 
свободу Мексики, поэтому взял на себя смелость заглянуть к вам.
Сеньор Атанасио улыбнулся и кивнул головой в знак согласия.
— Ну, конечно, сеньор Олд Дэт. Я счастлив, что могу познакомиться с господами, 
путешествующими в вашем обществе.
Олд Дэт представил нас поименно, а кабальеро удостоил каждого рукопожатием и 
пригласил присаживаться. Но вестмен остался на ногах и справился о здоровье 
сеньоры и сеньориты. В ответ хозяин распахнул дверь во внутренние покои, где 
нас ожидали дамы: величавая пожилая женщина, сохранившая следы былой красоты, и 
прелестная юная девушка. Это были жена и внучка хозяина асиенды.
Затянутые в платья черного шелка, они, казалось, собрались на прием в 
королевском дворце. Олд Дэт, семеня, подбежал к дамам и с таким восторгом 
принялся пожимать им руки, что я чуть не расхохотался. Отец и сын Ланге 
склонили головы, чтобы скрыть невольные улыбки, а простодушный Сэм, не 
сдержавшись, воскликнул:
— Какие красивые миссис и мисс!
Я подошел к сеньоре, поклонился и поцеловал руку. В ответ на мою учтивость 
хозяйка подставила мне щеку для «бесо де кортесия», то есть для поцелуя 
вежливости. Точно так же поступила и сеньорита.
Мы чинно расселись и принялись обмениваться новостями. Владелец асиенды спросил 
нас о цели нашего путешествия, и мы рассказали ему все, что сочли нужным, в том 
числе и о встрече с команчами. Нас слушали очень внимательно, время от времени 
обмениваясь понимающими взглядами, а затем попросили еще раз подробнее описать 
внешность людей, которых мы разыскивали. Как только я протянул им фотографии, 
сеньора воскликнула:
— Несомненно, это они! Не правда ли, дорогой Атанасио?