нашу науку и закаются нападать на белых.
— Бледнолицый называет индейцев краснокожими собаками и забывает, что у меня 
тот же цвет кожи и я лучше знаю моих братьев. Они никогда не нападают на вас 
без причины, а чаще всего именно белые подстрекают их к нападению. У индейцев, 
напавших на Олд Файерхэнда, был бледнолицый вождь. И если сиу-окананда пришли 
сюда, значит, или вы сами в том виноваты, или же их на то толкнули ваши 
собратья.
— Я не верю тебе!
— Вождь апачей никогда не ошибается, и ему все равно, веришь ты или нет.
— Даже если все так, как говорит Виннету, окананда следует наказать уже за то, 
что они поддались на уговоры. Я убью любого, кто захочет силой ворваться ко мне 
в дом. Это мое право, и я непременно воспользуюсь им.
— Ты воспользуешься им, когда останешься один. Там, где присутствуют Виннету и 
Олд Шеттерхэнд, никто не смеет говорить о правах, не выслушав нашего мнения. У 
кого ты купил землю, на которой выстроил дом? У кого ты спросил разрешения 
посеять здесь рожь?
— Купил? Надо быть последним дураком, чтобы покупать здесь землю! Я поселился 
здесь потому, что мне понравились места, и, если смогу продержаться 
установленное законом время, земля станет моей собственностью.
— Значит, бледнолицый не спрашивал разрешения у сиу? Значит, он силой вторгся в 
их владения?
— Не хватало только спрашивать разрешения у краснокожих!
— И после этого ты удивляешься, что они принимают тебя как врага и называют 
грабителем и вором? Ты не смеешь называть их краснокожими собаками! Ты хотел 
перестрелять их до одного? Виннету не говорит дважды: как только ты возьмешься 
за ружье, моя пуля отнимет у тебя жизнь.
— Что же мне делать? — спросил притихший и испуганный поселенец, видя, что я не 
собираюсь вмешиваться и вставать на его сторону.
— Ты ничего не должен делать, — ответил апач. — Я и мой брат Олд Шеттерхэнд все 
сделаем сами, и, если ты послушаешься нас, можешь не опасаться за свою жизнь и 
имущество.
Пока Виннету учил поселенца закону прерии, я наблюдал из окна за окрестностями, 
но до сих пор ничего не заметил — по-видимому, индейцы окружили Дом и проверяли,
 все ли спокойно.
— Мой брат уже видит сиу? — спросил Виннету, вставая рядом со мной.
— Еще нет, — ответил я, напряженно вглядываясь в темноту.
— Ты согласен со мной, что мы не должны убивать их?
— Белый украл у них землю, одного этого достаточно, чтобы выйти на тропу войны. 
Возможно, у них есть другие, не менее веские причины вести себя по отношению к 
нему враждебно.
— Мой брат, как всегда, справедлив. Я не хочу проливать кровь краснокожих 
воинов, поэтому мы поймаем одного из них.
Мы тихонько подошли к двери и, отодвинув засов, приоткрыли ее. В доме было 
темно и тихо, хозяева затаились, боясь пошевелиться. Так продолжалось довольно 
долго, пока я не почувствовал, что приближается разведчик. Я не оговорился — не 
услышал, а именно почувствовал, так как со временем у опытного вестмена 
появляется особое чутье, подсказывающее ему, что подкрадывается враг. Спустя 
несколько мгновений я увидел индейца, который подполз к двери и попытался 
открыть ее. Молниеносно распахнув дверь, я прыгнул на сиу и обеими руками сжал 
его горло. Краснокожий пытался защищаться, но не мог издать ни звука. Через 
минуту разведчик притих, и я легко втащил его в дом, а Виннету закрыл за нами 
дверь на засов.
— Посветите сюда, мистер Корнер, — позвал я поселенца. — Посмотрите, кто попал 
в наши сети.
Старик зажег свечу из оленьего жира и поднес тусклый огонек к лицу индейца, чье 
горло я, опасаясь, как бы он не задохнулся, отпустил.
— Уфф! Гнедой Конь, вождь окананда! — воскликнул Виннету. — Моему брату 
Шеттерхэнду охота сегодня удалась на славу.
Полузадушенный краснокожий жадно и глубоко вдохнул воздух и с трудом выдавил:
— Виннету! Вождь апачей!
— Да, — ответил тот. — Ты знаешь меня, но с моим белым братом тебе еще не 
доводилось встречаться. Ты расслышал имя, которое я только что произнес?
— Олд Шеттерхэнд?
— Да, это он, и ты уже испытал на себе его силу. Ты в наших руках. Как ты 
думаешь, что тебя ждет?
— Мои прославленные братья отпустят меня на свободу и разрешат уйти.
— Неужели ты действительно надеешься, что мы освободим тебя?
— Воины окананда не воюют с апачами, и между нами нет вражды.
— Окананда принадлежат к племенам сиу и в родстве с понка, напавшими на нас.
— Нам нет дела до понка.
— Гнедой Конь кривит душой. Я уважаю всех краснокожих мужей, но тот, кто 
поступает несправедливо, — мой враг, независимо от цвета кожи. Индейцы понка и 
окананда никогда не воевали друг с другом, а теперь еще и заключили союз. Как я 
могу тебе верить, если вы пришли сюда, чтобы убить и ограбить белых людей? Но 
Виннету и Олд Шеттерхэнд не позволят пролить кровь невиновных.
Вождь окананда угрюмо смотрел перед собой, обескураженный неожиданным поворотом 
дела.
— Великий вождь апачей Виннету прославил свое имя тем, что всегда поступал 
справедливо, — наконец нашелся Гнедой Конь. — Но сегодня прав не он, а я. Разве 
это не наша страна? Разве любой, кто захочет здесь поставить свой вигвам, не