Прогремел выстрел, пуля просвистела рядом со мной, и я почувствовал, как 
вздрогнул Гарри.
— Скорее, Сволоу, скорее, — умолял я коня, а он, словно догадываясь, что нам 
грозит смертельная опасность, несся точно так же, как и во время пожара в 
Нью-Венанго.
Оглянувшись, я увидел всего в нескольких шагах от нас Параноха. Его глаза 
горели яростным, безумным огнем хищника, у которого из-под носа ускользает 
добыча, чью кровь он уже чувствовал на языке. Он безжалостно хлестал своего 
гнедого, готовый скорее загнать коня, чем упустить нас, и я понял, что теперь 
наша жизнь зависела только от Сволоу. Я не страшился поединка с этим диким, 
необузданным человеком, я уже дважды одолел его, но мне мешал Гарри, 
сковывавший мои движения.
Свернув за скалы, мы со скоростью урагана понеслись вдоль реки. Бурый жеребец 
Виннету высекал копытами искры из камней, Сволоу, несмотря на то что нес на 
себе двоих всадников, не отставал от него. Паранох неотвязно мчался за нами, и 
топот копыт его гнедого я все время слышал за своей спиной.
— Вы ранены? — спросил я Гарри.
— Да.
— Опасно?
Он не ответил. Теплая кровь тоненькой струйкой текла по моей руке. Я прижимал 
его к себе и думал о том, что успел полюбить мальчика и что после гибели Олд 
Файерхэнда не могу допустить гибели его сына.
— Вы перенесете эту скачку?
— Надеюсь.
Я еще раз пришпорил Сволоу, и он, оправдывая свое имя, чуть ли не полетел. 
Казалось, он не касается копытами земли.
— Держитесь, Гарри, мы почти спасены.
— Отпустите меня, позвольте мне спрыгнуть. Я ведь вижу, что мешаю вам.
— Вы непременно должны жить, Гарри.
— К чему? Отец умер, и я предпочитаю умереть вместе с ним.
Тем временем цокот копыт гнедого стал постепенно удаляться. Сволоу выигрывал 
скачку, где ставкой была наша жизнь.
— Это я виноват в его гибели! — корил себя Гарри. — Если бы я послушался вас, 
мы казнили бы Параноха в «крепости», и отец остался бы жив.
— Сейчас не время думать об этом.
— Отпустите меня! Паранох отстал от нас, дайте лошади перевести дух.
Я снова оглянулся и увидел, что Паранох отстал. За ним по двое, по трое неслись 
индейцы, не желавшие отказаться от погони и удовольствия видеть нас 
привязанными к столбу пыток.
Виннету спрыгнул с лошади, зарядил захваченное во время бегства ружье и 
приготовился к сражению. Я остановился рядом с ним, уложил раненого мальчика на 
траву, а когда выпрямился, у меня уже не оставалось времени зарядить ружье.
Паранох был рядом, и я схватился за томагавк.
Обезумевший от ярости белый вождь бросился на меня, но прозвучал выстрел, и в 
то же самое мгновение я нанес сокрушительный удар томагавком. Паранох 
покачнулся и упал с лошади с пулей в груди и рассеченным черепом.
Виннету подошел к телу, перевернул его ногой и, глядя в лицо, с которого даже 
смерть не сумела стереть гримасу ненависти, сказал:
— Белый койот никогда больше не назовет вождя апачей именем пимо. Пусть мой 
брат заберет у него свое оружие.
Только сейчас я заметил, что Паранох присвоил мои револьверы, штуцер, нож и 
топор.
Тем временем Виннету поймал гнедого жеребца и подвел его к Гарри, чтоб усадить 
мальчика в седло. Неожиданно слева от нас что-то блеснуло, я посмотрел туда и 
увидел отряд всадников, выезжающий из леса как раз на полпути между нами и 
преследующими нас индейцами.
Это были драгуны из форта Рондэйл. Увидев неожиданную помощь, Виннету стрелой 
помчался на индейцев понка, у которых хватило времени лишь на то, чтобы 
развернуть лошадей и пуститься наутек. Я занялся Гарри, осмотрел его рану, 
отрезал ножом полосу от рубахи и остановил кровь.
— Вы сможете ехать верхом? — спросил я.
В ответ мальчик только улыбнулся, вскочил на гнедого жеребца и, дернув поводья, 
заставил его встать на дыбы, как во время нашего знакомства в Нью-Венанго.
— Краснокожие бегут! Бей их! — крикнул он и бросился в погоню.
Без вождя, который мог бы руководить боем, краснокожие растерялись, и мы 
поменялись с ними ролями. Судя по всему, понка намеревались укрыться в 
«крепости», и тогда выкурить их оттуда было бы не так-то просто.
Следовало опередить их и занять оборону у тоннеля, чтобы воспрепятствовать 
краснокожим проникнуть в долину. Наши кони были значительно резвее, мы 
постепенно нагоняли драгунов, затем оставили их позади и уже приближались к 
бегущим в ужасе краснокожим, когда из тоннеля раздался выстрел и скачущий 
первым индеец свалился с лошади. За ним последовал второй, третий.
Опешившие от неожиданности индейцы сбились в кучу, заметались у входа в 
«крепость» и помчались в сторону Манкисити. Драгуны устремились за ними, а мы, 
скрываясь за деревьями и кустами, направились к тоннелю с желанием выяснить, 
какой отважный стрелок сумел так удачно остановить бешено несущуюся лавину 
краснокожих.
Как только отгремел топот конских копыт, из зарослей ежевики показалась 
потертая широкополая шляпа и заросшая седой щетиной физиономия с огромным носом 
и маленькими хитрыми глазками. Через мгновение перед нами стоял Сэм Хокенс в