который держит слово.
Виннету протянул мне руку и ответил:
— Ты прав. Возвращаю свободу тебе и твоим друзьям за исключением Рэттлера. Я 
верю тебе.
— Пойдем к Инчу-Чуне, — сказал я.
— Да, пойдем. Хочу своими глазами убедиться, что он жив.
Мы подошли к кедру и развязали вождя. Виннету осмотрел отца и заметил:
— Он жив, но долго еще не проснется, а потом у него будет болеть голова. Я не 
могу оставаться здесь, пришлю сюда несколько человек. Пусть мой брат идет со 
мной!
Так он впервые назвал меня братом. Сколько раз потом он обращался так же ко мне,
 с любовью и глубоким уважением произнося эти дорогие для меня слова!
Мы подошли к реке и вместе переплыли на другой берег. Краснокожие с нетерпением 
ждали нас.
Выйдя из воды, Виннету взял меня за руку и громко объявил:
— Сэки-Лата победил! Он и его три товарища — свободны!
— Уфф, уфф, уфф! — раздались крики апачей.
Тангуа стоял в стороне и угрюмо смотрел вдаль. Мне еще предстояло свести с ним 
счеты, наказать его, и не только за то, что он оклеветал нас: нельзя было 
допускать, чтобы такой мерзавец мог и в будущем убивать и грабить ни в чем не 
повинных людей.
Виннету прошел мимо него, не удостоив взглядом, и подвел меня к столбам, к 
которым все еще были привязаны мои друзья.
— Мы спасены, — воскликнул Сэм. — Нас не угробят! Дорогой сэр, друг, воин и 
гринхорн, как вам это удалось?
Виннету протянул мне свой нож и предложил:
— Освободи их! Ты это заслужил.
Я разрезал путы. Мои товарищи, как только почувствовали свободу, схватили меня 
в объятия сразу все вместе, тискали и давили так, что я испугался за свои ребра.
 Сэм даже поцеловал мне руку, а из его маленьких глазок в густую бороду текли 
слезы.
— Сэр, — говорил он, — пусть меня слопает первый встречный медведь, если я 
забуду, чем вам обязан. Как же вам это удалось? Вы просто исчезли. Вы так 
боялись воды, и все подумали, что вы утонули.
— Разве я не сказал: если утону, мы будем спасены?
— Сэки-Лата так сказал? — спросил Виннету. — Значит, ты притворялся?
— Да, — признался я.
— Мой брат знал, что делал. Я думаю, ты поплыл под водой против течения, а 
потом вниз по реке. Мой брат не только силен как медведь, но и хитер как лисица.
 Враги должны бояться его!
— Виннету был моим врагом…
— Да, но не сейчас.
— Ты не веришь больше этому лжецу Тангуа?
Тот же долгий, испытующий взгляд, как и на том берегу, потом крепкое пожатие 
руки.
— В твоих глазах я вижу доброту, а твоему сердцу чужда несправедливость. Я верю 
тебе.
Я оделся, достал из кармана блузы жестянку из-под сардин и сказал:
— Мой брат Виннету хорошо меня понял. А сейчас я еще раз докажу, что сердце мое 
не знает измены. Ты увидишь предмет, который должен узнать.
Я открыл банку, достал из нее прядь волос и подал Виннету. Он уже протянул руку,
 чтобы взять «предмет», но, увидев его, пораженный, воскликнул:
— Это мои волосы! Кто их тебе дал?
— Инчу-Чуна в своей торжественной речи упомянул, что, когда вы стояли, 
привязанные к деревьям, добрый Маниту послал вам незримого спасителя. Да, его 
не было видно, тогда он не мог показаться на глаза кайова, но сейчас у него нет 
причины скрываться от них. Мне кажется, ты должен поверить, что я всегда был 
твоим Другом.
— Значит, это ты… ты… ты нас освободил? Тебе мы обязаны и свободой, и жизнью! — 
донельзя взволнованный, вскричал Виннету.
Куда подевались его обычная невозмутимость! Он взял меня за руку и повел к 
сестре, которая стояла в стороне, не сводя с нас глаз. Он остановился перед ней 
и сказал:
— Ншо-Чи видит смелого воина, который освободил меня и отца, когда кайова 
привязали нас к деревьям. Пусть Ншо-Чи поблагодарит его!
Виннету прижал меня к груди и поцеловал в обе щеки, а Ншо-Чи подала мне руку и 
произнесла только одно слово:
— Прости!
Вместо благодарности девушка просила прощения! За что? Я все понял. За то, что 
в душе она усомнилась во мне. Она знала меня лучше других, но поверила в мою 
мнимую трусость. Усомнилась в моей честности и отваге; для нее важнее 
благодарности, которой требовал от нее Виннету, было получить мое прощение. Я 
пожал ей руку и ответил:
— Ншо-Чи вспомнила, о чем я ей говорил? Мои слова сбылись. Теперь моя сестра 
верит мне?
— Я верю моему белому брату!
Тангуа стоял поблизости, злой и угрюмый. Я подошел к нему и, глядя прямо в 
глаза, спросил:
— Вождь кайова Тангуа лжец или он предпочитает правду?
— Ты хочешь меня обидеть?