в этом виде спорта я отнюдь не был новичком. Если Инчу-Чуна в самом деле 
поверил, что пловец я никудышный…
Идя к реке, я лихорадочно обдумывал тактику своего поведения. Просто нырнуть — 
не спасение, надо же время от времени появляться на поверхности воды, чтобы 
вдохнуть воздух. Если же я вынырну, индейцы увидят меня. Как заставить их 
поверить, что я утонул? И тут, подойдя вплотную к реке и окинув ее внимательным 
взглядом, я понял, что сама природа пришла ко мне на помощь.
Как я уже говорил, у самой реки тянулась пустынная песчаная отмель. Шагов через 
сто вверх по течению она подходила к лесу, еще дальше река образовывала 
излучину и терялась из виду. Вниз же песчаная отмель тянулась шагов на 
четыреста.
Итак, я бросаюсь в воду, плыву, ныряю и тону. Естественно, мое тело всплывает 
где-то ниже по течению реки. Туда и кинутся его искать. Значит, чтобы спастись, 
мне надо плыть вверх по течению. Незаметно взглянув туда, я увидел, что в одном 
месте река подмыла берег, так что он нависал над водой. Там можно будет 
спрятаться. Рядом я заметил еще одно место, где можно будет передохнуть — река 
нанесла туда множество стволов и веток, которые образовали здесь сплошной завал.
 Но сейчас я должен был разыграть комедию.
Инчу-Чуна разделся, оставаясь в легких индейских штанах, за пояс засунул 
томагавк и сказал:
— Можно начинать. Прыгай в воду!
— Можно я сначала проверю глубину? — робко спросил я.
Лицо индейца выражало безграничное презрение. Он приказал дать мне копье. Я 
сунул древко в воду и, к своему счастью, убедился, что здесь достаточно глубоко.
 Все еще изображая испуг, я присел на корточки, набрал пригоршню воды и стал 
обмывать лицо и грудь, словно боялся апоплексического удара в холодной воде. 
Оскорбительные выкрики и гул презрения свидетельствовали о том, что моя цель 
достигнута. Сэм Хокенс кричал мне:
— Господи, да идите же сюда, сэр! Я не могу этого видеть! Пусть нас мучают! 
Лучше умереть, чем видеть такое!
Вдруг я вспомнил о Ншо-Чи. Что она подумает обо мне? Я обернулся и посмотрел 
назад. Тангуа был само злорадство. У Виннету верхняя губа приподнялась вверх, 
обнажив зубы: он был вне себя от того, что проявил ко мне сочувствие. Сестра 
его опустила глаза и вообще не смотрела на меня.
— Я готов! — крикнул Инчу-Чуна. — Почему медлишь? В воду!
— А это обязательно? — играл я свою роль. — Разве нельзя ничего изменить?
Вокруг раздался дружный хохот, в котором громче других звучал голос Тангуа.
— Отпустите вы эту жабу, даруйте ему жизнь! Не пристало воину бороться с таким 
трусом.
Инчу-Чуна в ярости рявкнул:
— В воду, не то я ударю тебя томагавком здесь же!
Жалкий и растерянный, я сел на берег, со страхом спустил ноги, пальцами 
попробовал воду, нерешительно опустил в нее ступни и, сидя, стал медленно 
сползать в воду, помогая себе руками.
Инчу-Чуна не выдержал.
— В воду! — еще раз рявкнул он и ногой пнул меня в спину.
Именно этого я ожидал. Беспомощно выбросив вверх обе руки, я издал 
пронзительный вопль и бултыхнулся в воду. Притворство кончилось. Почувствовав 
дно, я оттолкнулся и поплыл под водой у самого берега вверх по реке.
Инчу-Чуна прыгнул вслед за мной. Позднее я узнал, что он хотел отпустить меня 
на некоторое расстояние, дать возможность выйти на тот берег и только там 
метнуть в меня томагавк. Однако мое поведение заставило его изменить план, и он 
сразу прыгнул за мной, чтобы немедленно покончить с бесславным трусом, как 
только тот вынырнет на поверхность.
Напрягая все силы, я доплыл до намеченного места, где берег нависал над водой, 
и высунул голову из воды, чтобы вдохнуть воздух. Кроме вождя, никто не мог меня 
увидеть. Только он находился в воде, но, к счастью, смотрел в другую сторону. 
Сделав глубокий вдох, я опять нырнул и поплыл дальше. Вскоре я подплыл к завалу 
из веток и деревьев, нанесенных водой. Снова выставив из воды лишь рот и набрав 
воздуха, я поплыл за завал. Он оказался столь надежным укрытием, что теперь я 
мог подольше побыть на поверхности.
Инчу-Чуна, озираясь по сторонам, высматривал меня.
Следующий отрезок моего подводного пути был самым долгим: надо было добраться 
до того места, где начинался лес и ветви деревьев свисали над водой. Мне 
удалось доплыть туда и под прикрытием зарослей выбраться на берег.
Перебраться на другой берег я мог только за излучиной реки, там, где она не 
видна индейцам. Я проделал это в несколько прыжков. Однако я не мог удержаться, 
чтобы не взглянуть на тех, кого мне удалось обмануть. Все они стояли на берегу, 
кричали, жестикулировали, а вождь все плавал туда и обратно, не теряя надежды, 
что я все-таки выплыву, хотя всем было ясно столько времени я не мог пробыть 
под водой. Интересно, вспомнил ли сейчас Сэм о том, что я ему говорил: «Если я 
утону, мы будем спасены»?
Лесом я пробежал излучину реки, потом опять вошел в воду и беспрепятственно 
переплыл на другой берег. Так мне удалось осуществить свой замысел благодаря 
тому, что апачи поверили, что я трус и скверный пловец.
Пройдя по противоположному берегу вниз по реке до конца леса и скрывшись в 
кустах, я с нескрываемым удовольствием наблюдал, как несколько индейцев 
прыгнули в воду и копьями тыкали в дно в поисках пленника. Сейчас никто не 
мешал мне добежать до кедра и выиграть поединок, но я не сделал этого. Мне 
хотелось не только победить, но и проучить Инчу-Чуну. И еще заставить оценить