Тела погибших убрали в сторону, а так как ранеными кайова занялись их товарищи, 
мы решили перевязать раны апачей. Нас встретили угрюмые лица, кое-кто пытался 
сопротивляться, ибо гордость не позволяла им воспользоваться услугами врагов и 
они предпочитали истекать кровью. К счастью, их состояние не внушало опасений — 
большинство ран было легкими.
Перевязав раненых, мы спросили, как они проведут ночь. Хотелось облегчить их 
страдания, насколько это было возможно, но вождь кайова Тангуа крикнул:
— Эти собаки принадлежат нам, а не вам, и я буду определять их судьбу!
— И что ты решил? — спросил я.
— Сначала мы хотели отвести их в наши деревни, но теперь ничто не мешает нам 
напасть на стойбища апачей. Путь далек, не тащить же их с собой, поэтому все 
они умрут у столбов пыток.
— Все?
— Все.
— Ты ошибаешься.
— Я ошибаюсь?
— Да. Ты говоришь, что апачи принадлежат вам. Это не так.
— Мы имеем право распоряжаться их жизнью.
— Нет. Согласно законам Запада пленник принадлежит тому, кто его схватил. 
Возьмите апачей, которых поймали вы, я ничего не имею против. Однако пойманные 
нами принадлежат нам.
— Уфф, уфф! Очень мудро говоришь! Значит, вы хотите взять Инчу-Чуну и Виннету?
— Разумеется!
— А если я не отдам их вам?
— Несомненно, отдашь!
Тангуа говорил злобно, я же отвечал ему спокойно, но твердо. Вождь достал из-за 
пояса нож, с размаху вонзил его в землю и прорычал, грозно сверкая глазами:
— Только прикоснитесь к кому-нибудь из апачей, и в ваши тела вонзится этот нож, 
Хуг! Я сказал!
Дело принимало опасный оборот, я уже собирался показать вождю кайова, что 
нисколько его не боюсь, но тут Сэм Хокенс бросил на меня предостерегающий 
взгляд. Ко мне вернулось благоразумие, и я умолк.
Связанные апачи лежали вокруг огня. Проще всего было оставить их там, главным 
образом потому, что это облегчало задачу стражникам. Но Тангуа хотел доказать 
мне, что все они его собственность и он поступит с ними так, как ему вздумается.
 Поэтому он велел привязать пленников к деревьям и оставить так, пока не 
решится их судьба.
Приказ был исполнен немедленно, и разумеется, с намеренной жестокостью. Кайова 
старались причинить боль пленникам, но ни один из апачей не издал ни звука, не 
подал виду, что страдает: воин обязан стойко переносить физические мучения. 
Особенно изощренно и грубо обращались кайова с вождями апачей, так туго затянув 
путы, что из вздувшихся конечностей едва не брызнула кровь.
Хотя ни у кого из пленников не было шансов освободиться без посторонней помощи 
и бежать, Тангуа выставил охрану.
Зажженный снова костер пылал посреди поляны. Мы расселись вокруг огня, твердо 
решив не допускать сюда «союзников», ведь они могли помешать нам освободить 
Виннету и его отца. К счастью, кайова к нам и не приближались. Они с самого 
начала не испытывали к нам дружеских чувств, а мой спор с вождем еще более 
обострил наши отношения. Злые, часто презрительные взгляды не предвещали ничего 
хорошего. В лучшем случае мы могли рассчитывать на то, что расстанемся с ними 
без стычки.
Кайова развели свои костры в стороне от нас и расположились вокруг них. Они 
разговаривали на языке своего племени, не пользуясь жаргоном, на котором 
индейцы говорят с белыми, явно не желая, чтобы мы понимали их разговор. Дурной 
знак! Всем своим видом кайова показывали, что они хозяева положения, и 
поведение их по отношению к нам очень напоминало поведение льва в зверинце, 
который только до поры до времени мирится с присутствием пса в своей клетке.
Наш план трудно было осуществить еще и потому, что в него были посвящены лишь 
четверо: Сэм Хокенс, Дик Стоун, Билл Паркер и я. От остальных мы его скрывали, 
зная, что на негодяев из компании Рэттлера положиться нельзя: они запросто 
выдали бы нас индейцам. Оставалось рассчитывать только на свои силы. Следовало 
подождать, когда все улягутся, чтобы никто не поднял тревогу. Сэм посоветовал и 
нам немного поспать, потом у нас не будет ни минуты отдыха. Мы последовали его 
совету, и я мгновенно уснул, несмотря на ждущие нас опасности.
Тогда я не умел еще определять время по звездам, но, вероятно, было около 
полуночи, когда Сэм разбудил меня. Весь лагерь спал. Кайова поддерживали огонь 
только в одном костре, остальные погасли. Мы могли говорить, но, разумеется, 
шепотом. Паркер и Стоун тоже проснулись. Сэм прошептал:
— Прежде всего надо решить, кто пойдет, все четверо не должны отсюда уходить. 
Хватит двоих.
— Конечно, я иду! — решительно сказал я.
— Ого, не спешите, сэр! Дело крайне опасное.
— Знаю.
— Мда. Вы молодец, чтоб мне лопнуть, но это очень опасно, смертельно опасно, 
сэр. А главное, успех будет зависеть от того, кто выполняет задачу.
— Разумеется.
— Я рад, что вы меня поняли, значит, благоразумно предоставите заняться делом 
более опытным вестменам.
— И не подумаю!
— Сэр, будьте благоразумны! Пойдем мы с Диком!