порядочных людей! Конечно! Знать вас больше не хочу! Это ж надо, какой плут!
Так гневно и так искренне прозвучали его слова, что казалось, между нами 
действительно все кончено. Однако спустя несколько минут Сэм как ни в чем не 
бывало произнес:
— Спокойной ночи, сэр! Засыпайте поскорее, нам надо хорошенько выспаться!
Старый Сэм Хокенс был милым, добрым и порядочным человеком.
Я спал как убитый, а когда он меня разбудил, Паркер и Стоун были уже на ногах: 
остальные, включая Рэттлера, еще спали глубоким сном. Мы подкрепились куском 
мяса, напоили лошадей и двинулись в путь, но не прежде чем Сэм Хокенс 
растолковал товарищам, как вести себя в случае опасности.
Солнце еще не взошло, когда мы покинули лагерь. Первый раз я шел на разведку, 
полную опасностей! Что меня ожидало? Позже, когда я совершил множество таких 
разведок, я не раз вспоминал эту — первую.
Двинулись мы в том же направлении, в котором уехали апачи, сначала вниз по 
долине, а потом вдоль кромки леса. На траве еще сохранились их следы, даже мой 
неопытный глаз легко различил их. Следы вели на север, а мы собирались искать 
апачей на юге. Долина поворачивала вправо. На пологом, заросшем лесом склоне 
бросалась в глаза проплешина. Видимо, деревья извели вредители. Именно туда 
вели следы индейцев. Проехав ее, мы оказались на просторе прерии. Она широко 
раскинулась перед нами, равномерно, как крыша дома, поднимаясь к югу. Здесь 
также были видны следы. Добравшись до вершины крышеобразного склона, мы увидели 
огромное, покрытое густой травой пространство, простиравшееся без конца и края 
к югу. Равнину рассекал прямой, отчетливый след апачей, хотя со времени их 
отъезда прошли почти сутки. Сэм, до сих пор молчавший, покачал головой и 
буркнул себе под нос:
— Очень не нравится мне этот след!
— А мне нравится, — ответил я.
— Это потому, что вы гринхорн, хотя вчера и попытались доказать обратное. Вы 
ляпнули такое, что сразу становится понятно, с кем имеешь дело. Вам нравится 
этот след? Охотно верю, он так красиво, так прямо тянется через равнину, что 
даже слепой нащупает его рукой. Именно это мне, старому вестмену, и кажется 
подозрительным.
— А мне не кажется.
— Замолчите, дорогой сэр! Я взял вас с собой не шутки шутить. Если индейцы 
оставляют столь отчетливые следы, это всегда настораживает, тем более, что 
уезжали они с враждебными намерениями. Значит, заманивают нас в ловушку, ведь 
знают, что мы поедем за ними.
— А что за ловушка?
— Пока не знаю.
— Где она?
— Разумеется, там, на юге, ведь туда они увлекают нас, не заметая следов. 
Поверьте, все рассчитано.
— Мда! — буркнул я.
— Что сэр хотел этим сказать? — поинтересовался Сэм.
— Да ничего!
— Вот тебе и на! А мне показалось, у вас есть что сказать.
— Я уж лучше помолчу.
— Почему же?
— Боюсь, что опять подумаете, будто хочу подшутить.
— Да бросьте! На друзей не обижаются. Ведь вы решили учиться, а как это делать 
молча? Итак, сэр, что означал странный звук, который только что вы произнесли?
— Я с вами несогласен. Не верю в ловушку.
— Вот как? Почему?
— Апачи спешат к своим, чтобы как можно скорее вернуться и напасть на нас, к 
тому же в такую жару везут тело убитого. Причина достаточная, чтобы 
поторапливаться. У них просто нет времени заметать следы. По-моему, это 
единственно верное объяснение.
— Мда! — на этот раз буркнул Сэм.
Я продолжал:
— Даже если я не прав, мы совершенно спокойно можем ехать за ними. На равнине 
нам не угрожает опасность, ведь врага мы заметим издалека и приготовимся к его 
встрече.
— Мда! — еще раз буркнул Сэм, искоса посматривая на меня. — Думаете, они 
все-таки везут тело в такую жару?
— Да.
— Не похоронят где-то по пути?
— Нет. Покойный пользовался таким уважением, что по индейским обычаям должен 
быть похоронен со всеми почестями. Ритуал завершится смертью убийцы, его 
прикончат поблизости от тела жертвы. Значит, индейцы постараются сохранить тело,
 а нас и Рэттлера захватить в плен. Насколько я их знаю, они поступят именно 
так.
— Насколько вы их знаете! Может, вы выросли среди индейцев?
— Не говорите глупостей!
— Так откуда же вы знаете?
— По книгам, естественно, о которых вы и слышать не желаете.
— Ладно уж! Поехали!
На сей раз Сэм не спорил со мной, но часто посматривал на меня, а губа под 
усами вздрагивала, что, как я уже знал, свидетельствовало о чрезмерном волнении.

Мы пустились вскачь по равнине, заросшей невысокой травой. Это была прерия,