потому что лейтенант никогда не покинул бы стройку с ее сплетнями ради участков 
на холме, пока было кому забивать его уши чудесами старых стран или хотя бы 
рассуждать о домашних разборках самих колоний.
— Ты легкомысленно судишь о том, Фейс, кто заслуживает твоего уважения и твоей 
преданности.
Упорный взгляд Фейс изучающе обратился на ласковое выражение лица той, от кого 
исходил этот упрек с печалью, свидетельствовавшей, что ее мысли были заняты 
другими вещами, а затем, как бы внезапно вспомнив, что произошло, она 
подытожила:
— По правде, что касается долга перед мужчиной как мужем и уважения к нему как 
к офицеру колонии, мадам Хиткоут, то это нелегкая ноша. Если бы представитель 
короля присвоил звание моему брату Рейбену и оставил Дадли с алебардой в руках, 
то такого отличия было бы вполне достаточно для человека с его характером и 
лучше всего для доверия к нему поселенцев.
— Губернатор отдает свое предпочтение согласно совету людей, компетентных 
оценивать заслуги, — сказал Контент. — Ибен был впереди в кровавом деле людей с 
плантаций, где его мужество послужило хорошим примером всем остальным. Если бы 
он продолжил так же верно и смело, ты могла бы дожить до того, чтобы видеть 
себя супругой капитана!
— Не ради славы, заработанной в этом ночном походе, ибо вон там идет человек со 
здоровым телом и явно с желудком Цезаря, а то и — ох, ручаюсь за это — целого 
полка! Его аппетит не насытить пустяками вроде этих… Ба! Дай Бог, чтобы парень 
не был ранен. Правда, ему помогает наш сосед Эргот.
— Там еще один, кроме него, ибо позади шагает кто-то, чья походка и вид мне 
незнакомы. Обнаружен след, и Дадли ведет пленного! Пойман дикарь, раскрашенный 
и в одежде из шкур.
Это утверждение заставило всех вскочить, ибо возбуждение, связанное с 
опасностью вторжения, было еще сильно в Душах отрезанных от мира людей. Больше 
не было сказано ни слова, пока разведчик и его спутник не появились перед ними.
Быстрым взглядом Фейс окинула фигуру мужа и, успокоив свою душу после того, как 
убедилась, что он не ранен, первая приветствовала его.
— Ну как, лейтенант Дадли? — сказала женщина, весьма вероятно раздосадованная 
тем, что неосторожно выдала большую заинтересованность его благополучием, чем 
обычно считала благоразумным показывать. — Ну как, лейтенант, неужели кампания 
закончилась, не принеся более ценного трофея, чем этот?
— Парень не вождь и, судя по его походке и тупому виду, даже не воин. Но тем не 
менее он шпионил возле поселений, и мы посчитали разумным привести его сюда, — 
ответил муж, обращаясь к Контенту и отвечая на приветствие жены довольно 
коротким кивком. — Моя собственная разведка ничего не высветила. Но мой брат 
Ринг напал на след вот этого, который здесь, и мы немало поломали голову, 
зондируя, как называет это добрейший доктор Эргот, в чем смысл его задания.
— Из какого племени может быть этот дикарь?
— Мы обсуждали это дело между собой, — ответил Дадли, бросив косой взгляд в 
сторону врача. — Кое-кто говорит, что он наррагансет, тогда как другие думают, 
что он из племени, проживающего еще дальше к востоку.
— Выражая это мнение, я просто говорил о его второстепенных или приобретенных 
привычках, — вмешался Эргот, — ибо, если обратиться к его происхождению, этот 
человек, несомненно, белый.
— Белый! — повторили все вокруг.
— Вне всякого сомнения, как можно увидеть по разным особенностям его внешнего 
облика, а именно: по форме головы, мышцам рук и ног, общему виду и походке, 
помимо всяких прочих признаков, знакомых людям, сделавшим физические 
особенности двух рас предметом своих исследований.
— Одна из которых эта! — продолжил Дадли, сдергивая накидку пленника и давая 
своим сотоварищам наглядное доказательство, убедительно устранившее все его 
собственные сомнения. — Хотя цвет кожи не может служить положительным 
доказательством, подобным тем, что перечислил наш сосед Эргот, но это все же 
кое-что, помогающее человеку не слишком ученому составить мнение в таком деле.
— Мадам! — воскликнула Фейс так неожиданно, что заставила вздрогнуть ту, к 
которой обращалась. — Ради Бога, будьте милосердны! Позвольте своей служанке 
принести мыло и воду, чтобы отмыть лицо этого человека от краски!
— Что за глупости у тебя в голове? — возразил лейтенант, под конец проявляя 
несколько повышенную серьезность, приличествующую, как он полагал, его 
официальному положению. — Мы же сейчас не под крышей Вип-Пур-Вилла, жена моя, а 
в присутствии тех, кто не нуждается в твоих подсказках, чтобы придать 
надлежащую форму официальному расследованию.
Фейс не обратила внимания на упрек. Не дожидаясь, пока другие исполнят то, чего 
хотела она, она сама взялась за дело с ловкостью, приобретенной долгой 
практикой, и с жаром, который, казалось, породило какое-то необычное чувство. В 
одну минуту краски исчезли с лица пленника, и оно, пусть сильно загоревшее под 
действием американского солнца и знойных ветров, оказалось несомненно лицом 
человека, обязанного своим происхождением европейским предкам. Все 
присутствующие с интересом, исполненным любопытства, следили за действиями 
энергичной женщины, и, когда недолгая работа была окончена, шепот удивления 
слетел одновременно со всех губ.
— В этом маскараде есть смысл, — заметил Контент, долго и внимательно изучавший 
тупое и нескладное лицо, попавшее под его тщательное наблюдение при этой 
операции. — Я слыхал о христианах, продавшихся ради выгоды, которые, забыв 
религию и любовь своей расы, заключали союз с дикарями, чтобы совершать грабежи 
в поселениях. В глазах этого негодяя хитрость француза из Канады.