достаточно четко осуществить свой план. Фейс выслушала его, не проявляя своего 
обычного непостоянства, и отвечала почти без уклончивости, как предмет 
разговора, казалось, того требовал,
— Это хорошо, Ибен Дадли, — сказала она, — и это не больше того, что честная 
девушка имеет право выслушать от человека, который приложил так много усилий, 
как ты, чтобы добиться ее расположения. Но тот, кому я взбаламучу жизнь, Должен 
исполнить торжественный обет, прежде чем я прислушаюсь к его пожеланиям!
— Я бывал в городах понизу и изучил их образ жизни, и я побывал в разведчиках 
колонии, чтобы удерживать индейцев в их вигвамах, — возразил соискатель руки, 
стремясь напомнить о мужественных поступках, которых можно было обоснованно 
ожидать от человека, готового отважиться на столь рискованный эксперимент, как 
женитьба. — Сделка с молодым капитаном насчет участка на холме и гомстеда в 
деревне вот-вот будет заключена, и поскольку соседи не пойдут на попятный 
насчет договоренности помочь в закладке или возведении дома, я не вижу ничего, 
что…
— Ты ошибаешься, наблюдательный Дадли, — прервала девушка, — если думаешь, что 
твои глаза способны увидеть то, что следует найти, прежде чем наши судьбы 
соединятся. Ты заметил, Ибен, как побледнели щеки госпожи и как потух ее взгляд 
с тех пор, как торговец пушниной с неделю пережидал у нас бурю?
— Не могу сказать, чтобы на моей памяти многое изменилось в облике госпожи, — 
отвечал Дадли, который никогда не отличался мелочной наблюдательностью такого 
рода, однако доказал остроту своего зрения в отношении предметов, более тесно 
связанных с его повседневными занятиями. — Она не такая молодая и цветущая, как 
ты, Фейс; к тому же мы нечасто видим…
— Говорю же тебе, парень, что скорбь владеет ее телом и что она живет только 
воспоминаниями о пропавшем ребенке!
— Это выводит скорбь за пределы разумного. Дитя упокоилось с миром, как и твой 
брат Уиттал, вне всяких сомнений. А что мы не нашли их костей, то из-за пожара 
мало что осталось, так что и говорить не о чем.
— Твоя голова вроде могильного склепа, бестолковый Дадли. Но меня не устраивает 
то, что внутри него. Человек, который станет моим мужем, должен сочувствовать 
материнским горестям!
— Что у тебя на уме, Фейс? Разве я могу оживить покойника или вернуть ребенка, 
пропавшего столько лет тому назад, снова в объятия его родителей?
— Да, можешь! Нет, не раскрывай глаза, словно свет впервые пробился сквозь тьму 
затянутых тучами мозгов! Повторяю, ты можешь!
— Я рад, что мы наконец высказались открыто, ибо слишком много моей жизни уже 
растрачено на бестолковые ухаживания, хотя здравая мудрость и пример всех 
вокруг меня показали, что для того, чтобы стать отцом семейства и чтобы тебя 
сочли настоящим поселенцем, мне следовало разобраться и жениться несколько лет 
назад. Я хочу сделать все по-честному, и, давая тебе основания думать, что 
может наступить день, когда мы станем жить вместе, как положено людям нашего 
сословия, я посчитал своим долгом просить тебя разделить мою судьбу. Но теперь, 
раз ты имеешь в виду вещи невозможные, нужно искать в другом месте.
— Ты всегда так поступал, когда между нами устанавливалось хорошее 
взаимопонимание. Ты вечно чем-то недоволен, и тогда упреки сыплются на того, 
кто редко делает что-то такое, что в самом деле может тебя обидеть. Что за 
безумие думать, будто я требую невозможного! Разумеется, Дадли, может, ты и не 
замечаешь, как натура госпожи уступает иссушающему жару скорби. Ты не способен 
вглядеться в муки женщины, а не то ты бы более чутко прислушался к плану 
отправиться на некоторое время в леса, чтобы выяснить, не ее ли дочь, пропавшая 
из нашего дома, то дитя, о котором говорил торговец, или это неизвестно чей 
ребенок!

Фейс говорила не только с досадой, но и с чувством. Ее темные глаза утонули в 
слезах, а окраска загорелых щек усилилась, что послужило
для
ее приятеля поводом забыть свою досаду во имя сочувствия, которое, каким бы 
приглушенным оно ни было, все же полностью не пропадало.

— Если поездка в несколько сотен миль — это все, о чем ты просишь, милая, 
почему не сказать об этом прямо? — заметил он добродушно. — Достаточно было 
доброго слова, чтобы подбить меня на такую попытку. Мы поженимся в воскресенье, 
и если будет угодно небу, в среду или самое позднее в субботу я уже буду на 
тропе торговца с Запада.
— Незачем откладывать. Ты должен отправиться вместе с солнцем. Чем энергичнее 
ты окажешься в поездке, тем скорее заставишь меня раскаиваться в глупом 
поступке.
Однако удалось убедить Фейс немного смягчить свою суровость. Они поженились в 
воскресенье, а на следующий день Контент и Дадли покинули долину ради поисков 
далекого племени, к которому, как говорили, был таким насильственным образом 
привит побег от другого ствола.
Нет нужды останавливаться на опасностях и лишениях подобной экспедиции. 
Пришлось пересечь Гудзон, Делавэр и Саскуэханну — реки, которые жители Новой 
Англии больше знали по рассказам, и после мучительного и рискованного 
путешествия отважные путники добрались до первого из той группы малых 
внутренних озер, чьи берега ныне так дивно украсили селения и фермы. Здесь, в 
гуще диких племен, подвергаясь какой угодно опасности в поле и на реке, 
поддерживаемый лишь своими надеждами и присутствием отважного спутника, 
которого тяготам или опасности нелегко было согнуть, отец прилежно искал свое