вторую половину ночи, которая прошла в грезах о вкусных вещах из кладовки 
мадам!
— Ты в самом деле приходила туда, девчонка? — спросил Ибен, понизив голос и 
обнаруживая равным образом и свое удовлетворение, и свой стыд. — Но ты ведь 
знаешь, Фейс, что до этого был утомительный дозорный объезд и что вчера 
пришлось потрудиться больше обычного. Тем не менее я снова караулил задние 
ворота вечером с восьми до двенадцати и…

— И хорошенько отдохнешь после этого, не сомневаюсь. Ну, а тот, кто бодрствовал 
в наряде весь день и устал, нуждается в подходящем наряде, когда наступает ночь
59
. Прощай, недремлющий Дадли. Если поутру раскроешь глаза, скажи спасибо, что 
девушки не пришили твою одежду к частоколу.

Несмотря на старания молодого человека удержать ее, быстроногая девушка 
увернулась от его объятий и, неся свою ношу по направлению к маслобойне, 
припустила по тропе, полуотвернув лицо, на котором торжество и сожаление 
боролись друг с другом.
Тем временем глава посланцев короля и подчиненные ему военные держали долгий и 
любопытный совет. Когда он закончился, первый направился в помещение, где Марк 
Хиткоут имел обыкновение проводить часть своего времени, не занятую тайными 
бдениями в вере или наблюдением за работниками в поле. С некоторыми 
околичностями, которые должны были замаскировать его истинные мотивы, агент 
короля объявил о намерении окончательно отбыть тем же вечером.
— Я посчитал своим долгом, как человек, приобретший опыт обращения с оружием 
благодаря кое-какому участию в европейских войнах, задержаться в твоем доме, 
пока угрожала опасность со стороны притаившихся дикарей. Не подобает солдатам 
говорить о своих намерениях, но прозвучи в самом деле сигнал тревоги, — поверь, 
если я скажу, что блокгауз легко не сдался бы! Я доложу тем, кто меня послал, 
что в лице капитана Марка Хиткоута Карл имеет верного подданного, а конституция 
— твердую опору. Слухи, по-видимому, ошибочного содержания, приведшие нас сюда, 
будут опровергнуты, и, несомненно, выяснится, что поводом к этому послужила 
какая-то случайность. Если представится случай остановиться на подробностях 
недавней тревоги, я верю, что мои спутники готовы оказать добрую услугу 
подданному короля. — Смиренный духом старается не говорить ничего дурного о 
своих ближних и не утаивать ничего доброго, — сдержанно отвечал Пуританин. — 
Если ты доволен тем, как тебя приняли в моем доме, то милости просим, а если 
долг или желание зовет тебя покинуть его, да пребудет мир с тобой. Было бы 
нелишне присоединиться к нам в молитве, чтобы Тот, кто бдит над ничтожнейшей из 
своих тварей, взял тебя под свою особую опеку и чтобы дикие язычники…
— Ты думаешь, дикари не в своей деревне? — спросил посланец, с неприличной 
поспешностью обрывая перечисление особых благословений и опасностей, которое 
его хозяин считал необходимым включить в прощальную молитву.
— Ты ведь не остаешься с нами помочь в защите и к тому же сомневаешься, что 
твои услуги могли бы быть полезны! — заметил Марк Хиткоут сухо.

— Хотел бы я, чтобы владыка тьмы крепко ухватил тебя и всех прочих отродий 
дьявола в этих лесах! — пробормотал посланец сквозь зубы. А затем, как будто им 
руководил дух, которого недолго можно было обуздывать, принял еще более 
развязный и естественный вид, решительно отказавшись присоединиться к молитве 
под предлогом спешки и необходимости лично присмотреть за действиями своих 
спутников. — Но пусть это не воспрепятствует тебе, достопочтенный капитан, 
вознести молитву от нашего имени, пока мы будем бодрствовать в седле, — 
заключил он. — Нам же предстоит еще переварить значительную часть прежде 
пожалованной нам смиренной благодати; и все же мы не сомневаемся, что, подай ты 
за нас голос, покуда мы одолеваем первые лиги
60
лесных чащ, — и поступь коней не отяжелеет да и нам самим не сделается хуже от 
этой услуги.

Затем, бросив взгляд, полный едва прикрытого веселья, на одного из своих 
спутников, пришедшего сообщить, что лошади готовы, он поднял руку в прощальном 
жесте, с видом, в котором почтение, вызываемое личностью вроде Пуританина, 
смешивалось с привычным презрением к делам серьезного характера.
Семейство Марка Хиткоута, вплоть до самого последнего домочадца, с глубоким 
удовлетворением наблюдало за отъездом посланцев короля. Даже девушки, чья 
природа в моменты слабости пробуждала чувства более легкомысленные, с радостью 
избавились от кавалеров, неспособных усладить их слух и крохой лести без того, 
чтоб зачастую жестоко не оскорбить присущих им суровых принципов беззаботным и 
непочтительным упоминанием о том, что рождало в их сердцах священный ужас. Ибен 
Дадли с трудом подавил усмешку, с которой взирал вслед отряду, скрывшемуся в 
лесу; ни он, ни кто-либо из людей умудренных в такого рода делах не верил, что 
путники сколько-нибудь серьезно рисковали, покинув их столь внезапно.
Мнение поселенцев, как оказалось, основывалось на верных выводах. Эта и 
множество последующих ночей прошли без приключений. Сезон продолжал свое 
шествие, и работникам удалось завершить труды без призыва к оружию и не 
прибегая к дополнительным мерам по повышению бдительности. Уиттал Ринг 
неуклонно пас своих жеребят среди тенистых рощ окрестных лесов, а личные стада 
уходили и возвращались без потерь, пока позволяла погода. Время тревог и визит 
посланцев короля сделались пищей для воспоминаний, и сезон наступившей зимы