Священник, в последнее время отправлявший службу, если ныне и не служит в 
главной церкви поселения, именуется достопочтенным Миком Лэмом. Хотя он 
притязает на то, что является потомком того, кто проповедовал в храме в период, 
к которому относится наше повествование, время и смешанные браки произвели эту 
перемену фамилии, как, к счастью, и некоторые другие, в ортодоксальном 
толковании долга. Когда этот достойный служитель церкви ознакомился с целью, 
заставившей человека, родившегося в другом государстве
128
и считающего себя потомком ревнителей веры, покинувших страну предков, чтобы 
молиться по-иному, проявить интерес к судьбам первопоселенцев долины, ему 
доставило удовольствие помочь расспрашивающему. В поселке и его окрестностях 
было много домов, где жили семейства Дадли и Рингов. Он показал камень, 
окруженный многими другими, носившими те же фамилии, на котором было грубо 
нацарапано: «Я Нипсет, наррагансет; с первым снегом я стану воином! » Идет 
молва, что хотя несчастный брат Фейс постепенно вернулся на пути цивилизованной 
жизни, он часто испытывал порывы к соблазнительным радостям, что вкусил 
когда-то, живя свободной жизнью лесов.

Среди этих печальных останков прежних времен священнику был задан вопрос 
относительно места, где был погребен Конанчет. Он с готовностью предложил 
показать его. Могила находилась на холме и была приметна только надгробным 
камнем, который трава не позволяла разыскать раньше. Он содержал всего одно 
слово: «Наррагансет».
— А этот рядом с ним? — спросил заинтересованный путник. — Здесь еще один, не 
замеченный раньше.
Священник склонился к траве и соскреб мох со скромного надгробия. Затем он 
указал на строку, вырезанную с большей, чем обычно, тщательностью. Надпись 
гласила только: «Ее оплакивала вся долина».



У ИСТОКОВ АМЕРИКИ: ИДИЛЛИЯ ИЛИ ТРАГЕДИЯ?

В национальную литературу Фенимор Купер вошел как полновластный хозяин. В своей 
прозе он освоил весь предшествующий литературный путь и дал едва ли не столько 
же разновидностей сочетания истории и романа, сколько написал книг в этом жанре.
 Представление о романном жанре у Купера как о повторении одной и той же модели 
гораздо менее правомерно, чем обратное утверждение, что все они очень разные и 
в главных чертах неповторимые.
Нам представляется, будто мы хорошо знаем столь знакомые нам вершины Купера: 
«Шпион», «Лоцман» и все книги пенталогии о Кожаном Чулке. И все же чувство это 
обманчивое, потому что куперовские романы получают все новое и новое прочтение 
в критике. По-прежнему возникают споры о том, верно ли изображал писатель 
индейцев? Сильный он художник или слабый? Патриот или «европеец» по своим 
пристрастиям? Демократ или консерватор? И множество других…
«Забытые» или недооцененные романы Купера и проясняют, и усложняют ответы на 
эти вопросы. Купер предстает в них подчас писателем загадочным и сложным. К 
числу особенно примечательных в этом плане относится «Долина Виш-Тон-Виш».
К роману об истоках Америки, о пуританстве Купер пришел закономерно — как к 
самому глубинному слою национальной истории: после романов об Американской 
революции («Шпион», «Лайонел Линкольн») последовал этюд о более ранних событиях 
колониальных войн («Последний из могикан»), пуританское же прошлое было самой 
ранней вехой в истории Америки, какая была доступна во времена Купера. Всегда 
соблазнительно и интересно бывает заглянуть под основание дома или храма, 
особенно если это твой собственный дом и если дом этот — национальная история.
Надо сказать, что, как и многие другие темы, тема пуританства к 1820-м годам 
оставалась еще неосвоенной в литературе США. Тут Купер тоже был 
первооткрывателем. Правда, писатель не был непосредственно связан корнями с 
Новой Англией и с пуританством настолько, как его последователи Уиттьер, Готорн,
 Лонгфелло. Его взгляд был суждением стороннего человека, и все же Купер не был 
совершенно чужд новоанглийского наследия. Можно сказать, что все американские 
романтики вышли из библейской образности пуританства, поскольку культурное 
влияние Новой Англии к началу XIX века было огромным и ни с чем другим не 
сравнимым. Центральное место в культуре США Библия обрела именно в Новой Англии.
 В этой связи интересно вспомнить, что Купер позднее стал основателем 
Национального библейского общества. Другими словами, путь Купера к «Долине» был 
закономерным, поскольку роман этот имел самое непосредственное отношение к 
одному из самых фундаментальных для США историко-культурных феноменов.
Пуританство и характерный для США культурный комплекс пуританизма берут свое 
начало непосредственно в истории первых англоязычных поселений в Новом Свете, 
основанных «отцами пилигримами», то есть представителями крайних ветвей 
протестантизма, покинувшими Англию в XVII веке, ибо они подвергались там 
религиозным гонениям. Провозгласив создание в колониях свободной веротерпимой 
общины, на деле они, однако, установили жесткое теократическое правление, 
основанное на строгом соблюдении моральных норм, а члены религиозных общин 
сильно зависели от своих старшин-проповедников. Светские аспекты жизни, в том 
числе развлечения (пляски, музыка, книги и т. д.), если они не были Библией и 
пением псалмов, последовательно изгонялись из сферы пуританского быта. В своей 
политике по отношению к туземцам пуритане исходили из доктрины провиденциализма