подобных дел, разумеется, только в тех случаях, когда наказуемый закоснел в 
беззакониях и навлек на себя гнев Небес. Так пусть же никто из людей, 
возгордившихся своими знаниями или, может статься, своим богатством, не дерзает 
оспаривать то, что столь очевидно преподано и предсказано; преклонимся же 
смиренно перед волей Того, Кто совершенно непостижим для нашего ограниченного 
разума.

Мы надеемся, что никто из наших читателей не станет высмеивать рассуждения 
пастора Аминь на эту интересную тему, хотя не исключено, что вам впервые в 
жизни пришлось услышать, что обычай снимать скальпы оправдывается Священным 
Писанием. Если посмотреть на сказанное с достодолжной точки зрения, то оно даст 
нам всего лишь урок смирения, наглядно показав, как мудро — нет, необходимо — 
людям сознавать границы той сферы знаний, которая является их законным 
достоянием и даст, будучи правильно понята, одинаково убедительный урок и 
пьюзииту
note 119
, с его абстракциями, одинаково невнятными и для него самого, и для других; и 
фанатичному догматику-кальвинисту
note 120
, который в пылу религиозного рвения забывает, что любовь — первооснова 
отношений человека с Богом; и квакеру
note 121
, который мнит, что покрой сюртука — необходимое условие спасения; и потомку 
пуритан
note 122
, к какому бы толку он ни принадлежал — социнитам
note 123
, кальвинистам, универсалистам и прочим «истам» — который уверен, что тот 
«камень», на котором Христос обосновал Свою церковь, это «Плимутская скала»;
note 124
и атеисту, который, издеваясь над всеми верованиями, не ведает, куда обратиться,
 чтобы найти им замену. В делах подобного рода смирение — великий урок, 
которому все мы должны учить и учиться, потому что оно открывает нам путь к 
милосердию, а затем к вере и через то и другое — к надежде; в конце концов 
через все это — к Небу.

Путь вверх по Каламазу растянулся на много дней, бороться с течением порой было 
мучительно, да и торопиться было некуда. Питер ждал времени, когда был назначен 
совет вождей, и был вполне доволен, правя своим каноэ и ночуя на прогалинах, 
под открытым небом. Гершом спешить не привык, а бортник готов был провести все 
лето столь приятным образом, ведь Марджери почти все время была с ним в его 
каноэ. Обычно в странствиях товарищем бортника был его мастиф; но теперь, когда 
ему нашлась такая восхитительная замена, Хайфу позволили бродить на свободе по 
берегам и лишь иногда, на волоках и стоянках, присоединяться к своему хозяину.
Что же до миссионера и капрала, то они были настроены благодушно и никуда не 
торопились. Первому лукавый Питер внушил, что его теория будет пользоваться 
большим успехом на совете вождей, который соберется на «прогалинах»; доверчивый 
пастырь в некотором смысле так же слепо шел пагубной дорогой, как те, кого он 
привык остерегать от гибели, шли тропой греха. Капрал точно так же пал жертвой 
коварства Питера. Солдат побывал в разных гарнизонах и наслышался о коварстве 
индейцев, так что поначалу он упорно не желал путешествовать в его обществе. 
Только необходимость заставила его согласиться, так как на этот раз дело шло о 
спасении его собственной жизни после кровавого избиения в Форт-Дирборне, да и 
миссионер заставил его расстаться со старыми предубеждениями и позабыть о 
прежних мнениях, которые он теперь стал считать ошибочными.
Но, однажды предавшись в руки коварного индейца, доверчивый солдат полностью 
подпал под его влияние. К тому времени, когда их каноэ вошло в устье Каламазу, 
как мы уже рассказывали, оба белых путника нимало не сомневались в надежности и 
дружеских чувствах того самого человека, который считал целью своей жизни, спал 
он или бодрствовал, не только уничтожение каждого из них, но и истребление всех 
бледнолицых американцев до единого. Манеры этого ужасного дикаря были настолько 
подкупающи, когда ему было нужно скрывать свои чудовищные замыслы, что даже 
люди более наблюдательные и опытные, чем оба его спутника, могли стать жертвами 
его лукавства — точнее, его жертвами в буквальном смысле слова. Если миссионер 
был совершенно зачарован собственным неудержимым желанием утвердить свою теорию 
и объявить всему миру, где скрываются потерянные колена дома Израилева, то 
капрал тоже охотно поддался на ухищрения индейца, только несколько иным образом.
 С ним Питер вел приватные беседы о воинских делах и намекал, что он втайне 
служит своему Великому Отцу в Вашингтоне, а другому Великому Отцу в Монреале он 
заклятый враг. Из двух спутников Питер, по видимости, склонялся к интересам 
первого; но если бы он открыл то, что таилось в самой глубине его души, это 
была бы неутолимая ненависть к обоим. Добрый капрал Флинт воображал, что 
находится в секретном рейде с союзником, тогда как на самом деле шел бок о бок 
со злейшим врагом своей расы.
Но не следует судить Питера слишком сурово. Защита своего очага и своей родной 
страны всегда достойна уважения, даже если при этом ведется не совсем 
справедливая война. Индеец ничего не знал о законах колонизации и не ведал, 
чтобы кто-нибудь, кроме прежних владельцев — которые всегда были здесь, 
насколько он знал из преданий своего народа, — мог посягнуть на его охотничьи 
угодья. О медленном, но уверенном продвижении вперед всемогущего Провидения,