Дрозд сказал мне, что даже бледнолицых скво больше, чем оставшихся воинов 
краснокожих.
— Их станет на две меньше, когда я привяжу к своему посоху скальпы тех, что 
сейчас на том берегу, — сказал Питер, и на лице его снова промелькнуло как 
вспышка молнии выражение мстительного злорадства. — Но хватит об этом; мой брат 
знает, что я прошу его сделать. Ни один волосок с головы этих бледнолицых не 
должен упасть от руки другого воина — они мои. Когда настанет час, нож Оноа не 
дрогнет. Потаватоми получат свои каноэ и могут последовать за нами вверх по 
реке. Они нагонят нас у Лесных прогалин, вблизи Круга Прерий. Место им известно 
— краснокожие любят охотиться на оленей в тех местах. А теперь иди и передай 
все это своим воинам; да скажи им, что кукуруза не станет расти и олень не 
станет ждать стрелы охотника, если они ослушаются меня. Для мести настанет свой 
час.
Воронье Перо сообщил все это воинам, и они повиновались своим оракулам. Каждый 
старался получить подробные инструкции, чтобы неукоснительно выполнить то, что 
от него требовалось. Впечатление, произведенное на всех краснокожих 
Северо-Запада былыми подвигами «Лишенного племени», старавшегося пробудить дух 
народа, и страх наказания за ослушание были так велики, что каждый из воинов 
был уверен: любое неповиновение или нерасторопность будут стоить ему жизни.
Однако едва Воронье Перо успел передать воинам приказания, как все единогласно 
потребовали познакомить Оноа с великой загадкой Источника Виски, чтобы он помог 
ее решить. Молодые люди, несмотря на все происшедшее, все еще надеялись, что 
этот родник существует. Аромат, сильный и манящий, еще не выветрился, и они 
никак не могли отказаться от мысли, что «огненная вода» пробивается прямо 
из-под земли. Правда, их уверенности был нанесен некоторый ущерб: слишком 
неожиданно покинул их белый колдун, обманув их надежды и нарушив обещание 
исторгнуть изобильный источник на том месте, где добыл всего малую толику; 
однако, несмотря ни на что, на камне было несколько мелких лужиц виски, и 
многие, отведав, убедились в подлинности напитка. Как водится, попробовав, они 
возжаждали еще больше, а жажда этого рода у индейцев только возрастает при 
малейшей возможности ее удовлетворить.
Питер выслушал просьбу с полной серьезностью и согласился рассмотреть это дело, 
к чему его обязывали и популярность, и влияние, которыми он пользовался. Он не 
был чужд суеверий, но среди них не оказалось ни одного, которое допускало бы 
возможность добыть поток виски из сплошного камня. И он охотно согласился 
осмотреть заколдованное место и проверить наличие чарующего запаха, чтобы 
составить собственное представление о тех уловках, к которым прибег бортник, 
дабы одурачить невежественных дикарей, в чьи руки попал по воле случая.
Пока молодые воины наперебой старались указать места, где аромат был всего 
сильнее, Питер сохранял непоколебимую серьезность. Он не опускался на колени, 
чтобы понюхать камни, как другие вожди, так как врожденное чувство собственного 
достоинства подсказывало ему, что делать это ему не подобает; но он осмотрел 
все вокруг пристально, с присущим индейцам вниманием к малейшим подробностям, 
которые могли помочь ему выведать правду. Среди зрителей все это время царило 
величайшее почтение и глубокое благоговение. Оноа удалось добиться такого 
морального авторитета среди индейцев Северо-Запада, что никому из краснокожих в 
этих местах было с ним не сравняться. Белые же о нем почти ничего не знали, не 
слыхали его истории и не ведали его истинного характера — все это было окутано 
тайной. В неосведомленности тогдашних бледнолицых нет ничего удивительного. Они 
и своих-то вождей не понимали, а вождей племен, обитающих на прогалинах, в 
прериях и в лесах, они понимали и того меньше. Да и сейчас — разве массы 
американского народа знают, каковы на самом деле характеры наших политиканов?
Ни одна из наций, считающих себя цивилизованной и гордящейся открытой 
гласностью, не находится в подобном неведении, и по нескольким весьма очевидным 
причинам. У нас нет столицы, где бы периодически собирался цвет нации и откуда 
бы распространялось общественное мнение о всех важнейших делах, 
скорректированное лучшими умами, так как истина рождается в столкновении умов — 
вот первая причина. Громадная территория страны, разделяющая людей расстояниями,
 которые ни один факт не может преодолеть, не подвергаясь опасности дорогой 
превратиться в свою противоположность, — вот вторая причина. Но самое роковое 
из всех влияний, стремящихся ввести американцев в заблуждение, — это 
злоупотребление техникой, которая должна была служить прямо противоположной 
цели. Если язык дан людям, чтобы общаться со своими ближними, то философы давно 
уже заметили, что он нам дан, «чтобы скрывать свои мысли». И если пресса была 
предназначена для широкого распространения правды, то позже она превратилась в 
средство распространения лжи. Вторую легче — нет, неизмеримо легче — распустить 
на все стороны света, чем первую. Правда требует искренности, беспристрастия, 
честности, трудолюбия и изобретательности; а фальшивки, сфабрикованные или 
случайные, ни в чем подобном не нуждаются. Страна получает по большей части то, 
что рождается без труда; и тщетно стали бы мы надеяться, что народ, позволивший 
слепо и покорно склонить свою шею под ярмо лжи об его собственных предводителях,
 может хоть в малой степени разбираться в характерах чужих вождей.

Так обстояло дело и с Оноа. Имя его среди белых было неизвестно, разве что 
ходили слухи о его ужасной и устрашающей мести за несчастья своего народа. Но 
иное дело — краснокожие. У них не было «раздвоенных языков», которые подменяли 
бы истину ложью; а если таковые и находились, им никто не верил. Потаватоми, 
собравшиеся здесь, знали все о Текумсе, о ком и белые были много наслышаны. 
Этот вождь шауни
note 112