— А, капрал! проповеди и молитвы были бы для вас так же дороги, как оружие и 
боеприпас, если бы вы, солдаты, знали им цену. Вспомните Форт-Дирборн! Его 
защищали, насколько это было в человеческих силах, и воинские части, и ружья и 
шпаги, и капитаны и капралы — однако вы видели, как их гордыня была унижена, 
укрепления разрушены и большая часть ваших товарищей истреблена. И все это 
произошло с вооруженными людьми, в то время как Господь избавил меня, 
безоружного и смиренного проповедника слова Божьего, от рук филистимлян
note 73
и доставил в укромную гавань здесь, на берегах Каламазу.

— Если уж на то пошло, мистер Аминь, то Господь сделал то же самое и для меня, 
хоть я был и при мушкете с патронташем, — возразил капрал, привычный к точности.
 — На некоторых переходах и проповедь не повредит; а оружие и боеприпас на 
марше всегда сгодятся. Спросите-ка индея, который знает все обычаи пограничья, 
и убедитесь, что он со мной согласится.

— Индей — один из Божьих изгоев, но и сын избранного народа! — возразил 
миссионер. — Однако я согласен с вами — лучшего советчика нам не сыскать; 
поэтому я спрошу у него совета. Дитя семени Аврамова
note 74
, — продолжал он, обращаясь к Оноа, — ты слышал вести о Макино; продолжать путь 
в этом направлении и думать нечего; куда же мы должны, по твоему разумению, 
направить свои стопы? Я спрашиваю совета в первую очередь тебя — опытного и 
мудрого обитателя сих диких областей; в более благоприятное время я намерен 
обратиться к Богу и испросить Божьего благословения и помощи в наших 
странствиях.


— Что ж, — сказал капрал, который питал почтительное уважение к усердному, хотя 
и немного фанатичному миссионеру и при этом верил, что индеец всегда даст 
хороший совет в подобных обстоятельствах, — попробуйте спросить обоих — коли 
одна палка сломается, неплохо иметь про запас вторую. Хороший солдат всегда 
держит часть своих войск в резерве. Помню, когда Бешеный Энтони
note 75
дал приказ идти в атаку на врага при Форт-Майами, мы все готовы были броситься 
вперед как разъяренные черти, но старик говорит: «Нет — держите часть людей в 
резерве, говорит, а то, как знать, вдруг нас сомнут на фланге или ударят с 
тыла». Ну, что же Оноа вам скажет, мистер Аминь?


К тому времени незнакомый индеец уже вышел на берег, что дало Бурдону 
возможность лучше разглядеть его одежду и его самого. Этот знаменитый дикарь — 
знаменитый, если учесть, что его слава разнеслась по всем поселениям белых, 
которые в пограничье разделены сотнями миль, — был в летнем наряде лесных 
жителей, и любой человек, знакомый с обычаями североамериканских индейцев, 
сразу заметил бы знаки высокого положения и власти, украшавшие его особу. 
Ордена Золотого Руна
note 76
или Святого Духа
note 77
, свидетельствующие о высоком положении среди дворянства в Европе, были бы не 
более красноречивым признаком высокого общественного ранга, чем символы, 
которые носил этот дикарь, — свидетельства его значения среди народа одного с 
ним цвета кожи и происхождения, обитающего на берегах безлюдных внутренних 
морей с пресной водой, которые редко бороздили кили судов; однако с тех пор эти 
воды привыкли и к пароходам, и к гребным винтам, к бригам, гоночным лодкам и 
шхунам; быть может, к концу нашего столетия эти воды покроются, как Средиземное 
море, белыми парусами тысяч судов, снующих от берега к берегу
note 78
.


Вокруг шеи Оноа носил нечто вроде ожерелья из трубочек, выточенных из красного 
трубочного камня, встречающегося на Западе, и каждая была украшена резьбой, 
если не искусной, то сделанной с большим старанием. Кроме того, на груди его 
красовалось примитивное изображение гремучей змеи, сделанное желтой краской. 
Очевидно, это был «тотем»
note 79
, или «герб» его племени; хотя о том, что это за племя, где оно обитает, откуда 
пришло — по глубокому убеждению всех здешних краснокожих и бледнолицых, было 
ведомо только ему одному. На небольшой серебряной медали, висевшей выше 
ожерелья, был изображен крест — тот самый, на котором Сын Божий, в человеческом 
образе, принял смерть ради искупления человечества. Можно было подумать, что 
этот проницательный, наблюдательный и мудрый дикарь, хотя и не веривший в 
доктрины, содержащиеся в Библии, не испытывал никакого священного ужаса перед 
реликвией, которая часто повергает в трепет тех, кто утверждает, что 
единственная их надежда на спасение — в жертве, принесенной на великом 
оригинале этого изображения. Старинную медаль иезуитов
note 80