можно надежнее обезопасить ее от попадания в индейский вигвам, а что, как не 
женитьба, защитит ее наилучшим образом? Это не совсем точно совпадало с мыслью 
Питера, но соответствовало его намерениям. Он стремился спасти жизнь девушке, 
которая вниманием к нему и мягкой женственностью расположила его к себе, а 
лучшим средством для этого явилось бы бракосочетание с великим знахарем — 
бортником. Судя по себе самому, Питер сомневался, чтобы индейцы, осуществляя 
свой великий план мести бледнолицым, осмелились тронуть колдуна такой силы, как 
Бурдон; со своей стороны великий вождь не возражал бы, чтобы Бурдон избежал 
возмездия, лишь бы с ним целой и невредимой ушла Марджери. Последнее играло 
главную роль в его рассуждениях, ибо насчет магических способностей бортника у 
Питера не было полной ясности — составляют они опасность для краснокожих или 
нет. Человек невежественный, он мог лишь мучиться сомнениями и теряться в 
догадках. Он видел проявление чар Бурдона своими глазами, но словно сквозь 
стекло, смутно.
Марджери хотела оттянуть церемонию, по крайней мере так, чтобы на ней могли 
присутствовать ее брат с женой. Но Бурдону это не понравилось: а вдруг, подумал 
он, Гершом станет возражать против скоропалительной церемонии бракосочетания, 
опасаясь, что, как только брак отдалит от него сестру, Бурдон, лишенный такого 
важного стимула, как освобождение любимой, не будет печься о спасении остальных 
с прежним рвением. Возможно, эта мысль и была несправедливой, но она пришла 
Бурдону в голову, и он обрадовался, когда миссионер испросил разрешения 
произвести брачный обряд, не откладывая в долгий ящик, тут же на месте.
В Америке бракосочетание совершается без особых церемоний, в очень многих 
случаях вообще без участия священнослужителя. А если все же венчание происходит 
по церковному ритуалу, то у большинства сект кольца отсутствуют, отец не отдает 
невесту жениху и не исполняются многие другие обряды, которые Церковь свято 
блюла в старину. Поэтому ничто не мешало пастору соединить влюбленных узами 
брака, и после довольно длительных уговоров Марджери наконец согласилась дать 
обет верности своему избраннику не сходя с места. Марджери очень хотела бы, 
чтобы рядом стояла Дороти — женщины любят в такие важные минуты жизни иметь 
опору в лице представительницы своего пола, но подчинилась необходимости 
немедленно совершить «процедуру», как выражались миссионер и бортник.

Лучше алтаря было не сыскать во всем этом огромном краю, ибо он был сотворен 
самой природой. Бурдон и его хорошенькая невеста встали перед ним, исполнившись 
торжественностью момента. Милый миссионер стоял в тени голубого дуба
note 147
, в самом центре этих прогалин, так напоминавших парк, где все дышало свежестью,
 красотой и радостью. Травяной покров, короткий и ярко-зеленый, не уступал 
самому ухоженному газону. Вокруг благоухали цветы — скромные и нежные, как сама 
невеста. Между рядами деревьев открывались великолепные виды, словно 
принадлежащие кисти художника, которого пригласила себе в помощь госпожа 
природа, создавая пейзаж. Под балдахином, которым служили ветви деревьев и 
бездонный свод небес поверх них, врачующиеся, а вслед за ними и миссионер с 
достопочтенным капралом преклонили в молитве колена на зеленый ковер. Вот в 
такой обстановке на изумительных прогалинах в дубровах получили благословение 
на брак Марджери Уоринг и бортник. Ни один готический храм с его вычурными 
приделами и покрытыми орнаментом колоннами не был бы и наполовину так хорош для 
бракосочетания такой пары.




ГЛАВА XXII


У дикаря угрюмый вид,
Он исповеднику грозит:
Ковезас — ковезас — тавич — вессассин,
Пусть мой отец следит, где Борназин;
Ведь сердце женщины в его груди дрожит,
Мое же сердце тверже, чем гранит.
Уитьер

Давайте покинем сейчас молодоженов на пути к дому и возвратимся в Круглую 
прерию. Бывалый наблюдатель подобных зрелищ без труда обнаружил бы в поведении 
вождей признаки того, что они лишены единодушия и полны сомнений, хотя 
обсуждение еще не начиналось. Питер, по своему обыкновению, держался как 
признанный авторитет, не брезгуя ничем, что подтверждало его влияние. Весьма 
возможно, что его старания подстегивались деликатностью ситуации — ему 
предстояло отречься от многого из того, за что он прежде так горячо ратовал.
А вот Унгкве выглядел так, словно ничто его особенно не тревожило. Все его 
существо выражало полную безмятежность: он был уверен, что победу ему принесет 
мощный взрыв красноречия, внезапно снисходящего на него в тех случаях, когда он 
вынашивает в душе какой-нибудь злой замысел.
Мы не станем вдаваться в подробности и рассказывать, как вожди сходились. Совет 
происходил на самом краю прерии, где она переходит уже в прелестную прогалину, 
так что глаз мог наслаждаться видом этой бесплодной естественной лужайки, а 
тело — тенью от деревьев. В круге сидели только вожди, а «храбрецы» и молодые 
воины расположились все вместе неподалеку, так чтобы до них долетало каждое