соединить и благословить?
— Ты, очевидно, имеешь в виду Бурдона и Марджери, — ответил миссионер 
по-английски после минутного раздумья. — Для меня это новость. В последнее 
время моя голова была занята более важными вещами. Но сейчас я хорошо понимаю, 
что ты имеешь в виду.
— Этот цветок прогалин быстро увянет, если молодой бортник оставит ее одну в 
прериях. Такова воля Великого Духа. Это по его желанию молодые скво видят в 
избранных или охотниках одно хорошее. Может, мой брат знает, почему Великий Дух 
сделал так, что молодые люди добры друг к другу. Ведь мой брат мудр и читает 
книги. А у бедных индеев книг нет. Они могут только смотреть своими глазами. Но 
одно они знают верно: что повелел Великий Дух, то хорошо. Индеям не сделать это 
лучше. Сделать хуже они могут, а лучше — нет. Пусть мой брат благословит пару, 
которую свел Маниту.
— Мне кажется, я понимаю тебя, Питер, и подумаю над твоими словами. А пока я на 
время покидаю тебя, но прошу поразмыслить, и хорошенько, над происхождением 
ваших племен. Очень нужно, чтобы твой народ понял, где в этом важном вопросе 
истина. Каждый народ, как и каждый человек, должен исполнять свой долг. Обещай 
мне, Питер, подумать об этом.
— Слова моего брата вошли в мои уши, это хорошие слова, — вежливо ответил Питер.
 — Мы подумаем над ними всем Советом, если только мой брат благословит молодого 
мужчину и молодую девушку по законам своего народа.
— Обещаю тебе, Питер, сделать это, вернее, обсудить это с Марджери и Бурдоном. 
Но и ты должен дать мне обещание, что поговоришь сегодня в Совете об истории 
твоих предков, а главное, о том, что вы все — евреи, это ведь очень важно.
— Я сделаю, как того желает мой брат, а мой брат пусть сделает, как желаю я. 
Пусть он скажет мне, что молодой бледнолицый бортник взял молодую бледнолицую 
скво в свой вигвам, и тогда я, еще до того как солнце сядет до длины моей руки, 
смогу передать эту новость вождям.
— Чем вызвана твоя просьба, Питер, мне непонятно; но она мудра и соответствует 
Божьему закону, поэтому я ее исполню. Желаю тебе удачи в этом сезоне. Когда мы 
встретимся снова, Бурдон и Марджери будут единой семьей, если только послушают 
меня, а ты убедишь свой народ, что он происходит от потерянных племен. Прощай 
же, Питер! Прощай!
И они разошлись в разные стороны. Индеец улыбнулся напоследок с холодной 
вежливостью, хотя его кровожадные планы по отношению к миссионеру ничуть не 
изменились. При теперешнем образе мыслей он делал исключение только для Бодена 
и Марджери. К девушке он испытывал непонятно почему теплое чувство, а ее 
возлюбленного решил пощадить из-за суеверия и страха перед таинственной 
колдовской силой бортника. А может быть, рядом с бушевавшим в груди дикаря 
огнем мести теплился слабый луч человечности, но настолько слабый, что Питер и 
сам его не замечал. Объятый страстным желанием возмездия, Питер был тверд в 
своем намерении сохранить жизнь только тем, кого он советовал пастору Аминь 
обвенчать, чтобы использовать их союз как мистический довод в пользу Марджери. 
Краснокожие американцы настолько привыкли к безжалостным расправам, что 
сурового вождя не беспокоила мысль о том, в какой ужас повергнет спасенных им 
людей гибель товарищей. Оставим, однако, Круглую прерию индейцам, а сами 
вернемся к остальному обществу.
Миссионер бросился со всех ног вслед за своими друзьями. Боден и Марджери вели 
на ходу беседу, которая помогла им обратиться мыслями к себе и своей жизни. 
Выше уже говорилось, что по этой местности недавно прошелся пожар, поэтому ее 
покрывала совсем свежая трава, нисколько не затруднявшая движение идущих. 
Солнце клонилось к зениту, и Бурдон вел свою веселую ласковую спутницу через 
рощицы, дарившие им благодатную в эту жаркую пору дня тень. Дважды они 
останавливались, чтобы испить из чистых холодных источников воды, соперничавшей 
прозрачностью с воздухом. Это редкость для родников данной местности, хотя есть,
 разумеется, и исключения, и Марджери уверенно заявила, что тот, из которого 
они пили, течет не с запада, а с востока.

— Почему то, что мы имели в детстве, всегда кажется нам лучше всего 
последующего? — спросила Марджери, проведя несколько сравнений не в пользу той 
части страны, где они в это время находились. — Я не могу без слез думать о 
доме, который считаю своим родным и который был мне родным на протяжении многих 
лет. Ничто мне так не любо, как побережье и скалы в районе Куинса
note 142
. А вы так же с тоской вспоминаете родную Пенсильванию?

— Иногда. После того как я два-три месяца проведу в полном одиночестве, мне 
начинает казаться, что яблоко, картошка, даже стакан сидра из того места, где я 
родился, слаще всего меда, собранного пчелами в Мичигане.
— Я никак не могу взять в толк, Бурдон, как это человек с вашим складом 
характера может желать пребывать в полном одиночестве; а ведь говорят, с ваших 
же слов, что заняться вашим ремеслом вас побудила сперва склонность к уединению.

— Это убедительный пример того, что образ жизни способен сильно воздействовать 
на человека и может даже изменить его натуру. Одним нравится идти по следу 
оленя; других влечет к себе рыбная ловля. Мне же хотелось охотиться на пчел, а 
при случае и на других животных. А когда ты по горло занят охотой, добычей меда 
и доставкой его на рынок, у тебя почти не остается времени скучать без 
товарищей. Но мои вкусы меняются, Марджери; вернее, уже изменились.
Девушка зарделась, но тоже улыбнулась, и личико ее при этом выразило