ил мелкой рысцой и  не  спеша  подкалывал  намеченные
жертвы. Взмахнув шашкой, майор со всего размаху  ударил  старца  по  черепу.
Тяжелое лезвие, посланное рукой атлета,  со  свистом  резака  обрушилось  на
голову старца и раскроило ее до самого рта.
   - Черт возьми! Ну и ручища у вас, майор! -восхищенно  воскликнул  старший
лейтенант, ехавший рядом с Колвиллом.
   - Да и лезвие не из плохих, милейший, - ответил  майор,  явно  польщенный
похвалой.
   Кавалеристы продолжали яростно  преследовать  иско-лотых  пиками  женщин.
Опьянение кровью, от которого хмелеют сильнее,  чем  от  вина,  туманило  их
рассудок и толкало на возмутительные по своей свирепости поступки.
   Одной из первых упала прародительница Ее грудь рас-кроил целый пучок пик,
попавших одновременно и сбив-ших ее  с  ног.  Маленькая  белокурая  девочка,
служившая поводырем старцу, была буквально вздернута на пику сержантом.
   Резким рывком пики  назад  убийца  сбросил  девочку  на  землю,  где  она
продолжала биться в предсмертных муках.
   А женщины все падали и падали,  истерзанные  умелы-,  ми  руками  опытных
палачей. Уж они-то знали, как наносить удары, от которых неизбежно погибают,
но не сразу, а лишь после страшных мучений.
   Но вот с женщинами покончено. Одни уже мертвы, другие умирают. Кони то  и
дело спотыкаются об их тела, разбросанные красными пятнами по всему двору.
   Оставалось уничтожить несколько обезумевших от страха детей.
   - Урра... Подколем свинью!
   Новый бросок бандитов. Последний. Дети убиты. Истребление завершено.
   Но неужели злодейство так и останется без  отмщения?  Неужели  не  явятся
мстители?
   Вложив в ножны шашку, Колвилл приказал трубить сбор.
   Уланы быстро  выстроились  по  взводам  и  замерли  в  ожидании  приказа,
содержание которого они предугадывали.
   -  А  теперь,  мальчики,  -  обратился  к  ним  майор,   -   позабавьтесь
иллюминацией. Подожгите-ка все эти лачуги. Исполнять!
   Убийства, потом поджог. В глазах сборища озверелых  бандитов  это  вполне
естественный ход событий. К тому  же  англичане  чувствовали  себя  в  такой
безопасности, что не выставили даже  дозорных.  Весь  эскадрон  собрался  во
дворе, желая принять участие в празднике.
   - Ура! Да здравствует майор!.. - заорал сержант.
   - Действуйте, мальчики, действуйте!..
   Дружный залп прервал его речь. Колвилл подпрыгнул в  седле,  закачался  и
тяжко рухнул с коня, ударившись головой о землю.
   Мстители?..  Да,  то  были  мстители  и  защитники,  но,   увы,   слишком
запоздавшие.
   За первым залпом прокатился второй, длинный, прерывистый, а вслед за  ним
- и третий.
   Опытное  ухо  солдат  тотчас  же  распознало  в  этом  убийственном  огне
мастерство отборных стрелков. Уланы похолодели от ужаса.
   Их строй, поредевший от града пуль, мгновенно распался. Взбесившиеся кони
опрокидывали всадников. Охваченные ужасом,  уланы  попытались  обратиться  в
бегство, но было поздно: над стеной фермы показался длинный ряд маузеров.  И
молодой негодующий, пылкий голос крикнул:
   - Ни один из этих бандитов не должен уйти! Огонь!..
   Снова раздалась частая, беспощадная пальба. Стреляли более  сотни  буров,
этих чудесных стрелков, о которых можно смело сказать, что ни одна  их  пуля
не пропадала даром и каждая несла смерть  врагу.  Несколько  каким-то  чудом
уцелевших улан в беспорядке помчались к воротам и наткнулись там на  тройной
ряд маузеров.
   - Огонь! - прозвучал тот же звенящий негодованием голос.
   Снова загремели маузеры, и последние уланы английского  эскадрона  упали,
сраженные наповал.  Разбойники  Колвилла  были  уничтожены.  Во  двор  фермы
ворвались десятка два молодых  людей,  вернее-подростков,  авангард  отряда.
Остальные  буры,  составлявшие  ядро  маленького  войска,  из   осторожности
остались в поле.
   Ворвавшиеся во двор бойцы направились к тому  месту,  где  был  застигнут
огнем первого залпа уланский эскадрон. Подле мертвых  тел  сержанта  и  двух
трубачей еще бился в агонии майор. Раненный в грудь, он  задыхал-ся,  харкал
кровью и, разумеется, нещадно ругался.
   Узнав  командира  бурского   авангарда,   Колвилл   про-хрипел   голосом,
прерываемым предсмертной икотой:
   - Сорви-голова... будь ты проклят, мошенник!
   - Да, майор Колвилл, это я! И, как видите, я сдержал слово и заставил вас
искупить своей кровью смерть Давида Поттера...
   - ...моего отца, которого ты убил, подлая собака!  --  не  своим  голосом
прервал командира побледневший от гнева Поль, подойдя  к  Колвиллу,  который
ответил ему вызывающим взглядом.
   - Остальные неправедные судьи, приговорившие к смерти Давида  Поттера,  -
продолжал Сорви-голова, -  уже  погибли  от  нашей  руки:  полковник  герцог
Ричмондский, капитаны Русселл, Харден и Адамс - все они давно умерли.  Да  и
вам осталось жить всего лишь несколько минут.
   - Как знать, иногда возвращаются... очень издале-ка, - проворчал Колвилл,
бравируя даже перед смертью.
   Злодей, очевидно, рассчитывал на великодушие своего благородного и всегда
сострадательного к раненым противника.
   - Увидим! - глухо ответил Поль. И хладнокровно, без малейшего  колебания,
мальчик приставил дуло ружья к виску майора и спустил курок.
   - "Есть мертвецы, которых надо убивать!" - продекламировал  в  заключение
Фанфан, весьма кстати вспомнив этот трагический стих.
   Но тут