Да вы не горюйте, my boys*, все это чистая превратность войны, - утешал
он военнопленных. - В жизни не видал таких храбрецов, как вы! Мы одолели вас
только потому, что нас больше.  Один  против  десяти  -  тут  уж  ничего  не
поделаешь!
   Он крепко пожимал  пленным  руки  и  от  души  старался  хоть  как-нибудь
смягчить их горькую участь. Вдруг он увидел Жана Грандье, который  гордо,  с
высоко поднятой головой приближался к  нему  вместе  с  неразлучными  своими
друзьями, Фанфаном и Полем. Слова точно застряли в горле  великана,  из  уст
его вырвались какие-то хриплые звуки, он опрометью бросился навстречу  Жану,
подхватил его, как ребенка, на руки и, чуть не  задушив  в  своих  объятиях,
воскликнул наконец сдавленным от волнения голосом:
   - Ну  конечно  же,  он!..  Жан  Грандье,  маленький  Жан...  Наш  дорогой
маленький Жан!
   Сорви-голова, ошеломленный тем, что его называют по имени так  далеко  от
родины, с вполне понятным недоумением посмотрел на канадского капитана.
   - Жюно?.. Франсуа Жюно! - в свою очередь  воскликнул  он  растроганно.  -
Неужели это вы, дорогой мой друг? Славный товарищ! Какая чудесная встреча!
   Встреча была действительно чудесная, ибо судьба вновь свела  двух  героев
"Ледяного ада",  Жана  Грандье  и  Франсуа  Жюно,  конного  полицейского  из
Клондайка,  который  спас  золотоискателей,  замурованных  в  пещере  Серого
медведя бандитской шайкой "Коричневой звезды".
   - Вот и еще одна из превратностей войны, -  заметил  канадец,  на  глазах
которого блеснули слезы при виде вновь обретенного друга.
   Этот добрейший великан ничуть не возгордился тем, что из простого солдата
дослужился до звания капитана добровольцев.
   - Ребята! - гаркнул он своим подчиненным. - Этот  милый  юноша-француз  с
нашей любимой старой родины. Он знатный храбрец, даром что у него еще и  усы
не выросли. Он  перестрелял  десятки  матерых  волков  и  разбойников,  этих
двуногих гризли, что опаснее всякого зверя.
   - Француз из Франции, - размышлял сержант роты, - это вроде как брат.
   - Ясное дело, брат! - хором поддержала вся рота. Жану устроили овацию, со
всех сторон к нему потянулись руки.
   - Брат-то брат, а все же вы мой пленник, - продолжал капитан.
   - Увы! - вздохнул Жан. - И даже не один, а вместе--с другом Фанфаном:  он
тоже парижанин.
   - Фанфан?.. Подходящий товарищ!
   - А это Поль, тоже мой друг.
   - И Поль хорош! А раз они ваши друзья - значит, и  наши.  И  можете  быть
уверены: еще не было и никогда не будет пленников, с которыми обращались  бы
так же хорошо, как будут обходиться с вами. И потом,  -  таинственно  шепнул
капитан на ухо Жану, - у меня кое-что есть на уме...
   Когда  разоружение  было  закончено  и  наступил  полный  покой,  который
неизбежно следует за большими ката-строфами  и  сильными  страданиями,  буры
стали понемногу приходить в себя. Они получили  возможность  пообчи-ститься,
помыться, перевязать свои  раны,  поесть  и  поспать.  .  Главное,  поспать!
Бессонница совсем истомила бойцов.
   А победители тем временем ликовали. В лагере царило бурное  веселье.  Еще
бы не  радоваться!  Сорок  пять  тысяч  англичан  торжествовали  победу  над
четырьмя тысячами буров.
   Сорви-голова, Фанфан и Поль устроились  у  канадцев,  расположившихся  на
берегу Моддера.
   Сорви-голова с таким жаром рассказал по просьбе  капитана  Жюно  о  своих
приключениях, что буквально привел канадцев в восторг.
   Много пили, много ели и без умолку болтали. Но  около  часа  ночи  мощный
храп начал сотрясать палатки канадцев. И  наконец  один  лишь  Франсуа  Жюно
остался в компании троих Молокососов. Наклонившись к уху Жана, великан  чуть
слышно прошептал:
   - У самой реки стоят три бурских пони, оседланные И со всей  амуницией...
Я пойду сейчас в палатку. И когда я  усну,  -  ну,  понимаете,  захраплю,  -
проберитесь к лошадкам, осторожно спуститесь с ними в воду и, держа  их  под
уздцы,  переправьтесь  на  другой  берег.  Там  вы  будете  недосягаемы.  Вы
оплакивали свою свободу, и я, ваш друг, хочу вернуть ее вам.
   - Франсуа, дорогой, но вас же могут расстрелять, -  с  замиранием  сердца
возразил капитан Сорви-голова.
   - Не так страшно! Плевать я хотел на них1 Ведь  по  крови-то  я  все-таки
француз...* Ну как же, согласны?
   - Конечно!
   - В добрый час! Если увидите часовых, -  продолжал  капитан  Жюно,  -  не
беспокойтесь - они отвернутся, если им прикажут стрелять - они  промахнутся,
если их отправят в погоню за вами - они поскользнутся и  упадут.  А  теперь,
друг мой, прощайте!
   - О Франсуа, как вы великодушны!
   - Тсс... Ни слова больше! Вашу руку-и в путь, французы из Франции!
   Крепко обняв Жана, капитан Жюно  проскользнул  в  свою  палатку,  а  трое
молодых людей пошли к берегу, где их ожидали оседланные пони. Следуя  совету
Жюно, сорванцы вошли в реку и, ухватившись за уздечки бурских лошадок,  тихо
поплыли по течению.

ГЛАВА 9
   Опасная переправа. - В водовороте. - Одним меньше! - Один  конь  на  двух
всадников. - В Питерсбурге. - Англичане!  -  Осечка!  -  Капитан  Руссел.  -
Сопротивление бесполез- но. - Капитана Сорви-голова  тащат  на  виселицу.  -
Тот. кого больше не ждали. - На дороге к Блумфонтейну.

   Всплески воды,  вызванные  движениями  плыв