ую  на  поясе,  пониже  рюкзака,   валлийскую
лопатку, которыми снабжена вся английская пехота, и подал ее буру, а старший
сержант, указав пальцем на землю, пояснил:
   - Dig!.. Копай!..
   Пожав плечами, бур спокойно ответил:
   - Я не прикоснусь к этому английскому изделию, не стану марать своих рук,
да и родную землю, в которой мне суждено покоиться вечно.  Принесите-ка  мне
кирку да лопату, славные мои орудия С их помощью я вспахал  эту  девственную
землю, опустошаемую теперь завоевателями.
   Ему принесли. Он схватил рукоятки, отполированные долгим  трением  о  его
огрубевшие от труда руки, и блестящее железо зазвенело. Потом двумя длинными
шагами он отмерил на красноватой земле свой  гигантский  рост  и  засек  две
глубокие зарубки. Английские солдаты,  умеющие  ценить  мужество,  не  могли
скрыть восхищения.
   Бур поплевал на ладони, сжал  рукоятку  кирки  и  цели-ком  ушел  в  свою
зловещую работу.
   -  Ну-ка,  Давид,  -  бормотал  он,  -  пошевели-ка  в  по-следний  разок
вскормившую тебя землю.
   Согнув спину, напрягая руки и шею, на которых, слов-но  веревочные  узлы,
выступили мускулы, он мощными ударами стал вгрызаться в землю вельдта*  ,  и
она, проносясь между его ног, послушно  ложилась  позади  него.  За  тем  он
старательно выровнял лопатой яму, придав ей форму могилы.
   Жена и дети, стоя на коленях под знойными лучами солнца, которое было уже
в зените, тихо плакали.
   Солдатам   разрешили   присесть   Они   стали   закусывать,    вполголоса
переговариваясь. Время между тем шло, и могила углублялась. Великан-бур  все
глубже и глубже уходил в землю, лишь изредка прерывая свою  ужасную  работу,
чтобы тыльной стороной руки  отереть  струившийся  по  лицу  пот.  Время  от
времени он взглядывал  украдкой  на  жену  и  детей  И  тогда,  невзирая  на
усталость, начинал работать  быстрее,  спеша  поскорее  покончить  со  столь
страшным для них зрелищем
   Один из солдат, охваченный  состраданием,  протянул  буру  флягу,  полную
виски
   - Выпейте, товарищ, это от чистого сердца,- ласково сказал он.
   - Виски?.. Нет, спасибо. Еще подумают, что я выпил для  храбрости.  Но  я
охотно приму от вас немного воды, товарищ!
   Друзья и родные, окруженные цепью солдат, не могли пойти за водой. Солдат
сбегал в дом и принес деревянный ковш свежей  воды.  Давид,  припав  к  нему
губами, жадно пил, а солдат возвратился на свое место, рассуждая:
   - Вода!.. Ну разве может она сойти за христианский  напиток,  особенно  в
тот час, когда человек должен навсегда забыть вкус виски? Да если бы  я  был
так же близок, как он, от того, чтобы сыграть в ящик, уж я бы не постеснялся
осушить фляги всего взвода. Это так же верно, как то, что меня  зовут  Томми
Аткинс!
   А время шло, безжалостно текли минуты. Солнце склонялось к западу. И  все
глуше звучали удары кирки в зияющей яме, поглотившей бура уже до самых плеч.
Жена его распростерлась на земле и, с ужасом  сознавая  приближение  роковой
минуты, не отрывала глаз от двух огромных бугров, нараставших по обе стороны
могилы.
   Послышался треск затворов.  То  старший  сержант,  достав  из  патронташа
двенадцать патронов и вырвав из шести патронов пули, заряжал ружья.
   Вот он уже принес винтовки и бросил их на землю. Затем, подойдя  к  буру,
который продолжал копать землю, сказал:
   - Давид Поттер, приготовьтесь к смерти! А  тот,  прервав  работу,  поднял
голову и спокойно ответил:
   - Я готов.
   Уложив рукоятку лопаты поперек ямы и ухватившись за нее, он подтянулся на
руках, одним прыжком перемахнул через могильный скат - и вот он уже стоит на
земле, измазанный  красноватой  землей,  освещенный  косыми  лучами  солнца,
огромный, трагически величественный.
   Жена и дети бросились было к нему, но караул по знаку  сержанта  оттеснил
их.  И  тотчас  же  выступили  вперед   двенадцать   невооруженных   солдат,
назначенных в этот страшный наряд.  Разобрав  наугад  принесенные  сержантом
ружья, они выстроились в ряд. К осужденному подошел старший  сержант,  чтобы
завязать ему глаза и поставить на колени. Бур энергично запротестовал:
   - Единственная моя просьба к англичанам -  позволить  мне  умереть  стоя,
глядя на божье солнце, и самому скомандовать: огонь!
   - Я не могу отказать в этом  столь  мужественному  человеку,  как  вы,  -
ответил сержант, козырнув ему по-военному.
   - Благодарю. Взвод находился на расстоянии примерно пятнадцати шагов.
   Бур стал лицом к солдатам, спиной к могиле. Мертвая  тишина  повисла  над
лагерем Смолкли рыданья и стоны. Жгучая мука охватила все  сердца.  Короткая
команда, мгновенное дребезжанье металла,  и  двенадцать  стволов  вытянулись
ровной сверкающей линией: солдаты взяли бура на прицел.
   Осужденный стоял с обнаженной головой и открытой грудью,
   Глубоко вздохнув, он воскликнул:
   - Прощайте, жена, дети, свобода! Прощай все, что я любил! Да  здравствует
независимость!.. А вы, солдаты: огонь!
   Грянули двенадцать выстрелов, сопровождаемые глухим эхом. Бур  пошатнулся
и тяжело рухнул навзничь на один из могильных скатов.
   Из уст жены вырвался крик отчаяния, заголосили дети.
   Взвод взял на-караул, сделал  полуоборот  и  двин