яд,
контратака захлебнулась.
   Больше того. Пони Молокососов, не чувствуя натянутых  поводьев,  понесли.
На полном скаку они врезались в английский эскадрон, промчались  сквозь  его
ряды и полетели дальше. Некоторые, пони, увязнув в груде  валявшихся  коней,
поднимались на дыбы и в свою очередь опрокидывались.
   Получилась ужасная мешанина из убитых и раненых людей и  лошадей.  Воздух
огласился проклятиями, стонами и предсмертными хрипами.
   Но никому не было до этого дела.
   Англичане - их было шестьдесят человек, - потеряв треть своего состава  и
предполагая,   что   за   Молокососами   следует   другой,   более   сильный
неприятельский отряд, повернули коней и бросились наутек к своим аванпостам.
Однако на полдороге они снова наткнулись на тех  Молокососов,  пони  которых
пронеслись сквозь  строй  англичан.  Сорванцы,  успев  перестроиться,  опять
напали на них с фронта.
   Нет спасения от этих одержимых юнцов! Они окружили врагов и, под  угрозой
расстрела в упор, потребовали, чтобы англичане сдались. И те вынуждены  были
сдаться.
   Потери англичан: тридцать убитых и раненых и почти  столько  же  пленных,
которых Молокососы с торжеством повели к своему генералу.
   Потери  Молокососов:  трое  убитых,  шесть  человек  раненых   и   десять
искалеченных лошадей.
   Вот это война!.. Чудесно!
   Сражавшийся с неистовой отвагой Фанфан, который, кроме воинских талантов,
обладал  красивым  голосом,  по  пути  в  лагерь  громко   затянул   песенку
Фанфана-Тюльпана* . Его товарищи-французы  хором  подхватили  ее,  остальные
подпевали вполголоса.
   Песня была дьявольски живая и веселая.
   - Великолепно! - воскликнул восхищенный ею Жан Грандье.-Это твоя песенка,
Фанфан?.. Теперь она станет песней Молокососов.
   - Отлично, хозяин, - нашим боевым маршем. Да, черт возьми, вперед! С этой
песней ты всегда будешь вести нас к победе... О, простите! Я и позабыл,  что
вы мой хозяин и благодетель...
   - Слушай, Фанфан, ты просто злишь меня своими  бесконечными  "хозяин"  да
"благодетель".  Хватит!  Тут  теперь  одни  товарищи-солдаты,   только   что
получившие боевое крещение. Отныне я ввожу  обязательное  "ты"  между  всеми
нами... А теперь продолжай свою песенку.
   Генерал горячо поздравил отважных сорванцов, когда  они  привели  к  нему
пленников.
   До сих пор он почти не замечал их и  теперь  не  мог  прийти  в  себя  от
изумления. И действительно, рядом с гигантами  -  английскими  кавалеристами
юнцы на своих пони выглядели как мартышки, вскочившие верхом на собак.
   - Да ведь это же  дети,  настоящие  Melkbaarden  (молокососы),  -  сказал
Вильжуэн. Папаша перевел его слова, а сорванцы воскликнули в один голос:
   - Ну и что же! Молокососы, а работали за больших.
   - Что же касается вас, - продолжал генерал, обра-щаясь к Жану,  -  должен
признаться: вы сманеврировали, как настоящий Temmer van  wilde  paarden.  Но
будьте осторожны: во второй раз это может кончиться не столь удачно.
   Папаша - переводчик, дойдя до  тяжелой,  как  булыжник,  фразы  генерала:
Temmer van wilde paarden, что означает дословно "укротитель диких  лошадей",
удачно нашел для нее точный и меткий перевод в чисто французском  выражении:
"Сорви-голова".
   - Сорви-голова? Подходит! Как раз по мне. К тому же меня  и  в  Клондайке
так звали.
   - Да здравствует капитан Сорви-голова! - воскликнул Фанфан.
   Так закончилось это горячее дело.
   Молокососы доказали, что они пригодны для  более  значительных  дел,  чем
конвоирование обозов. Отныне они были зачислены  в  качестве  разведчиков  в
коммандо генерала Вильжуэна  и  проявляли  поистине  удивительную  ловкость,
энергию и выносливость на этой тяжелой службе.
   Однажды  Сорви-голова,  задавшийся,  казалось,   целью   оправдать   свое
многообещающее прозвище, находился в разведке на левом  берегу  Тугела*.  Не
желая подвергать риску своих волонтеров в местности, где на кажпом  шагу  их
стерегла смертельная опасность, он действовал  тут  в  одиночку.  Как  вдруг
английские кавалеристы, скрывавшиеся за каким-то холмиком, приметили его  и,
кинувшись за ним вдогонку, прижали к самому берегу.
   Сорви-голова понадеялся на силу своего пони  и  заставил  животное  одним
прыжком броситься в реку. Англичане  не  решились  последовать  за  ним,  но
открыли бешеную пальбу с берега.
   До слуха Жана со всех сторон доносились зловещие звуки... То барабанил по
воде град преследующих его пуль, и просто чудо, что ни одна из них не задела
его.
   Но с пони что-то случилось: он стал бить ногами по воде и пошел  ко  дну,
увлекая за собой всадника.
   Оторвавшись от седла, Сорви-голова некоторое время  держался  под  водой.
Стоило ему,  однако,  высунуть  голову,  чтобы  глотнуть  воздуха,  как  она
превращалась в мишень для англичан. Он  снова  скрывался  под  водой,  опять
выплывал и в конце концов окончательно выбился из сил. Стало трудно  дышать,
одеревенели руки и ноги. Еще несколько секунд-и  отважный  юноша  пойдет  ко
дну.
   Эту отчаянную борьбу  увидел  человек,  стоявший  на  другом  берегу.  Не
обращая внимания на пули англичан, направивших теперь на  него  свой  огонь,
человек этот бросился в воду, быстро подплыл