-- Тетка Буффарик! Здесь лучше всякого оазиса!
     --  Это  правда,  дети  мои,  --  говорит  маркитантка,  -- пользуйтесь
случаем! Нет известий от Сорви-головы?
     -- Ничего нет, тетка Буффарик!
     -- Это скверно и беспокоит меня!
     -- Пустое! Не бойтесь! Наш Сорви-голова редкий молодчина!
     -- Те-те-те! Это верно,  голубчик! -- прерывает  его маркитант, который
подходит к собеседникам, высоко держа голову, выпятив грудь, с развевающейся
бородой.
     -- Наш Сорви-голова -- смельчак, которому не надо няньки...
     Пушечный выстрел прерывает его слова.
     -- Что такое? Пушка? Нападение на авангард?
     Все  глаза  устремлены  на  Севастополь,  который  виднеется  в  десяти
километрах.   Огромная   туча  дыма  стоит  над  рейдом,  и  пушка  грохочет
безостановочно.  Нет,  это  не  атака.  Но  рейд  закрыт.  Полагая,  что  он
недостаточно  защищен, и желая запереть его,  чтобы  помешать союзному флоту
атаковать его  с моря, Меньшиков приказал загородить  вход,  потопив русские
корабли. Без колебания, но с огромной тяжестью на душе он жертвует половиной
флота, решаясь на отчаянный и в то же время гениальный поступок.
     Три фрегата и пять кораблей затоплены моряками. Вода  проникает в люки,
врывается на мостики, заливает снасти. Корабли вертятся, качаются и тонут...
У некоторых из этих морских великанов  агония продолжается долго. Они словно
не  хотят  погибать. Тогда их  братья  по оружию, другие корабли, подходят к
ним, стреляют и наносят им последний удар.
     Флаги подняты,  колокола звонят,  священники служат заупокойную обедню,
слезы льются из глаз, из груди вырывается крик ярости и мести.
     Жертва  ужасна, но  Севастополь спасен! План  союзников  -- напасть  па
город с моря -- рушится. Осада крепости -- невозможна.
     Эту новость  сообщают маршалу,  произносящему пророческие слова: -- Да,
это достойные потомки русских, сжегших Москву.  Храбрые люди! Я  жалею моего
преемника... кампания будет тяжелая!
     Между  тем  арьергард   французской   армии  переходит  реку   Каача  и
подвигается  вперед  среди  волшебного солнечного  пейзажа. Переход  кончен.
Просто  приятная  прогулка.  Вот  и  замок  графа  Нахимова с окружающей его
деревушкой.
     В этой деревне расположатся счастливые зуавы второго полка. Левое крыло
замка  предназначено  для  раненых,  следующих  за  войском  в  амбулаторных
каретах. Маршал перенесен в парадные апартаменты.
     Тетка Буффарик завладевает кухней и считает своим  долгом угостить штаб
изысканным обедом. Роза заботится о раненых. Несмотря на уверения зуавов, на
утешения отца, у нее  тяжело  на сердце. Она думает о Сорви-голове,  дорогом
отсутствующем, исчезнувшем неизвестно куда, и дрожит при мысли, что даже для
привычного,   смелого  солдата  эта  неспокойная   жизнь,  эти   неожиданные
приключения могут иметь роковой исход.
     Но воспитанная в суровой школе долга, смелая девушка старается подавить
свои  чувства и не отходить  от раненых. Во  время пути  она сделала большой
запас винограда и  угощает им раненых, измученных лихорадкой. Стоны и жалобы
умолкают при  появлении доброй феи, ласковый взгляд и  нежная улыбка которой
озаряют лучом надежды мрачную комнату.
     Раненых около тридцати человек: артиллеристы, линейцы, охотники,  зуавы
и несколько русских. Все они, забывая страдания под тихой лаской ее голоса и
взгляда,  с восторгом  смотрят на нее. В то время,  как она кормит их сочным
виноградом,  полковой  врач  хлопочет  о  размещении  больных,   развязывает
бандажи,  вправляет  руки  и  ноги, останавливает  кровоизлияние.  Все  идет
хорошо, даже раненый лейтенант чувствует себя лучше. От  него не отходит его
собачка-грифон.
     -- Посмотрите, мадемуазель Роза, какой чудесный удар саблей! - не может
удержаться доктор.
     -- Ах, господин доктор! Это ужасно! Как он должен страдать!
     У  раненого половина головы выбрита. Ужасная рана, разделившая череп на
две части, от лба до затылка, зашита у рта чудовищным швом.
     -- Двадцать  две булавки! -- бормочет доктор. --  Понадобилось двадцать
две булавки, чтобы соединить края, зато теперь держится отлично! Видите  ли,
мадемуазель Роза, эти головные раны -- все или ничего!  Если раненый не умер
после удара,  он  может  поправиться.  Этот  молодец проживет  еще сто  лет,
клянусь вам, что через три недели он будет сидеть на лошади!
     -- Спасибо, доктор, --  шепчет едва  слышно раненый, --  и вам спасибо,
барышня!
     На  парадном  дворе  замка  раздается  топот  скачущих  лошадей. Группы
офицеров  подъезжают  к крыльцу. Перед главным рходом, у которого  стоят два
часовых,  развевается трехцветны  и значок  главнокомандующего. Слышны звуки
труб и барабанов.
     По приглашению Сенг-Арно командиры войска  собираются на военный совет.
Канробер,  Боске, принц  Наполеон,  Форей --  четыре  дивизионных  генерала;
бригадные генералы:  Эспинас,  де-Лурмель,  Бона;  полковники:  Клэр, Лебеф,
Бурбаки.
     Всех их встречает полковник генерального штаба Трошю и ведет к маршалу.
Маршал,  совершенно  измученный болезнью, делает снова нечеловеческие усилия
над собой, чтобы председательствовать н