вести. Совершенно свободно! Целая бочка пива 
не поможет! Ну, Вениамин, 
держись!



Глава 16. Третье сражение с 
Вениамином




Само собой разумеется, что предатель Грунькин не одну сотню минут просил у нас 
прощения. После смеха всегда бывают слезы – примета! Чем он только не клялся, 
чем он только не божился! Он свободно распоряжался жизнью своих родителей и 
далеких родственников, вращением земли и солнца. И даже местом, на котором 
должен обязательно провалиться, если 
соврет!
Мы не злопамятные, мы его простили. Как будто это так трудно – простить?! Но 
сами четко поняли: если какая заваруха случится, на Грунькина не положишься, не 
то что как на каменную стену, но даже – как на обыкновенную чурку.

Вениамин устроил сбор нашего отряда и прочел краткую стовосьмидесятиминутную 
речь, в которой ходил все вокруг да около и с хитрой улыбкой скрывал то, что 
всем давно известно. Он говорил о каких-то неизвестных хулиганах, разгуливающих 
в полуночный час по лагерю в белых простынях. И так далее, и тому подобное! Он 
даже не забыл всем сообщить, что сон – залог здоровья.

Странный человек Вениамин! Нет бы сразу все взять да выложить, и гора с плеч 
долой, а то мы три часа холодным потом обливались – вот сейчас назовет имена и 
даже фамилии, вот сейчас… А он и не назвал. И зачем тогда было огород 
городить?
Во время сбора все мальчишки смотрели на нас с уважением. Снизу вверх! Особенно,
 когда ты сидишь на ступеньках веранды, а они – на земле.

А после сбора мы вообще стали некоронованными королями, как сказал начитанный 
Гринберг. Все мальчишки нам завидовали, и больше всех Грунькин. Он, наверно, 
дорого дал бы за то, чтобы побывать на нашем месте. Но сами понимаете, как 
смешно он с нами вчера выглядел бы – для такого дела нужна удивительная 
храбрость. Удивительно 
большая!
Мы ходили в героях целый день, и это нисколько не надоедает. Когда начало 
смеркаться, Ленька даже 
огорчился:
– Дни стали короче, что 
ли?
Вот только девчонки отравляли нам существование, или попросту – жизнь.

Маша Пашкова делала большие глаза и с умным видом 
бубнила:
– А я про вас все знаю. Все! Это были вы, не спорьте! Еще бы не знать – все 
знают!
Еще бы не мы?! Кому же 
еще?
Спорить?… Охота была.

Грунькин чувствовал, что в эту ночь мы тоже не будем сидеть, сложа руки, или 
лежать, вытянув ноги. Поэтому он распечатал банку черного кофе из своих 
чемоданных запасов и умял целых пять столовых ложек, и даже без цикория. 
Морщился, кривился, чихал, но съел, потому что боялся проспать. Возможно, кофе 
был ненатуральный, или просто Грунькин не знал более точного рецепта, но он 
заснул сразу же, как только лег. По-моему, он заснул потому, что уж очень 
успокоился после того, как банка уменьшилась на одну треть или почти наполовину.
 А ведь как только успокоишься, все наоборот получа