, я еду в пионерский лагерь, где смогу всесторонне развернуть свои никем 
не ограниченные способности. Кто знает, может быть, моему брату Леньке и не 
придется больше недели ходить в капитанах. Не на того напал, хотя мы и одной 
крови: он и я.

А что до того, что он старше меня на год, то он раньше на год и умрет. Почему? 
А что ему толку от нее, от жизни! Он же ее прожигает – это самое, богемия, в 
драмколлективе, и башмаки у него так и горят, как говорит папа, – не напасешься.

Я уж молчу о том, что он прожег мои брюки увеличительным стеклом до самой кожи! 
Я тогда был еще маленький и не мог ему грамотно ответить.

Итак, наше путешествие все-таки началось. Путешествие всегда с чего-нибудь 
начинается. У нас оно началось со штурма новехонького пустого автобуса, который 
стоял рядом с нашей школой. Как мы его увидели, так сразу и пошли на штурм. 
Девчонки лезли через переднюю дверь, мы через заднюю, а взрослые бегали вокруг 
автобуса и помогали советами.

И все равно получился винегрет. Даже я и то оказался между двумя девчонками, 
хотя их было-то всего ничего, вдвое меньше 
мальчишек!
Потом прибежал какой-то длинный парень в квадратных очках и начал лихо 
размахивать руками. Мы на него так и уставились. А парень говорит, что он наш 
новый пионервожатый. И хоть он и рад с нами познакомиться, но все равно не 
позволит нам безобразничать и занимать автобус «Интуриста».

Мы его сразу невзлюбили. Уж очень он был тощий. Пиджак болтался на нем, как на 
шесте. И имя у него было непонятное – Вениамин. А я сложные имена не люблю. 
Пока записывал для памяти, три ошибки сделал.

Вениамин как начал нами вертеть, так мы и посыпались из автобуса.

Я вылез в окно. А он меня остановил и пропесочил. Родители заулыбались. А мать 
Гринберга 
оказала:
– Как хотите, а за детей я теперь спокойна. Они в надежных педагогических руках.

Прибежал шофер в хрустящей кожанке и ну 
шуметь:
– Что вы читать не умеете?! Орда! Кочевники! Пива не дадут выпить? Что мне, за 
вами с кружкой 
бегать?
Вениамин перед ним извинился, шофер проворчал что-то невразумительное, вытер 
губы рукавом и укатил.

Пионервожатый разбил нас на пары: мальчик – девочка, девочка – мальчик и 
сказал:
– Держитесь за руки, 
дети!
Ленька прошипел, как 
анаконда:
– Двойное 
оскорбление!
Он иногда говорит к месту, мой старший брат.

Я испугался. Ой, как я испугался, что мне придется взять девчонку за руку. И я 
ухватился за своего брата. Выбирать не приходилось. Плохое, но все же свое.

Но Вениамин все заметил, у него не очки, а 
телескоп!
– А вам что, особое приглашение 
нужно?
– Мы близнецы, – жалобно оказал я, – нам разлука противопоказана. Правда, 
мама?
Мама сделала вид, что не слышит. А Вениамин строго 
сказал:
– Это не просто так! Это развивает в коллективе дружбу между мальчиками и 
девочками.

Подъехал наш автобус, и мы два часа (может, больше, я не считал) в него чинно 
усаживались.

Я опять попал между девчонками. От судьбы не 
уйдешь!
Родители вели себя неорганизованно. Они облепили автобус и засыпали нас 
наставлениями.

Я поцеловал папу и маму в сплющенные носы через стекло. Автобус покатил. Только 
мы их и видели.

Мне стало грустно, но я крепился и напевал, чтобы утешиться: «Пя