Он еще минуту держал хлеб в 
руке, не решаясь на что-то, и вдруг яростно впился зубами в хлебную мякоть.

– Ты что же это? – удивился Устинович. – А 
долг?
– Не отдам, – хмуро буркнул в ответ Турка.

– Ну-у? Неужели не отдашь? А старшие?..

Да, старшие могли заставить, и это сразу охладило Турку. Теперь уже был опасен 
не Слаенов, а его гвардия. Он остановился с огрызком в раздумье – и вдруг 
услышал голос 
Янкеля:
– Эх, была не была! И я съем свою четвертку. А долг пусть Слаенов с Гоголя 
получит.

В зтот момент все притихли.

В дверях показался Слаенов. Он раскраснелся. И так всегда красное лицо пылало. 
Он прибежал с пирушки – на углах рта еще белели прилипшие крошки торта и таяли 
кусочки крема.

Слаенов почувствовал тревогу и насторожился, но решил держаться до конца 
спокойно.

Он подошел, пронизываемый десятками взоров, к Турке и спокойно 
проговорил:
– Гони долг, Турка. За утро.

Туркин молчал.

Молчали и окружающие.

– Ну, гони долг-то! – настаивал Слаенов.

– С Гоголя получи. Нет у меня хлеба, – решительно брякнул Турка.

– Как же нет? А утренняя 
пайка?
– Съел утреннюю пайку.

– А 
долг?
– А этого не хотел? – с этими словами Турка сделал рукою довольно невежливый 
знак. – Не буду долгов тебе отдавать – и 
все!
– Как это не будешь? – опешил Слаенов.

– Да не буду – и все.

– 
А-а-а!
Наступила тишина. Все следили за Слаеновым. Момент был критический, но Слаенов 
растерялся и глупо хлопал глазами.

– Нынче вышел манифест. Кто кому должен, тому крест, – продекламировал Янкель, 
вдруг разбив гнетущее молчание, и громкий хохот заглушил последние его слова.

– А-а-а! Значит, так вы долги платите?! Ну, 
хорошо…
С этими словами Слаенов выскочил из уборной, и ребята сразу приуныли.

– К старшим помчался. Сейчас Громоносцева приведет.

Невольно чувствовалось, что Громоносцев должен будет решить дело. Ведь он – 
сила, и если сейчас заступится за Слаенова, то завтра же вновь Турка будет 
покорно платить дань великому ростовщику, а с ним будут т