ятидневным, а школьная хроника и юмор изгоняются прочь. 
Им не место в «умном» журнале. Зато Еонин пишет большой исторический труд с 
продолжениями: «Суд в Древней Руси».

Увесистый труд разделен на три номера «Зеркала» и в каждом номере занимает от 
пятнадцати до двадцати страниц.

Янкель окончательно забит: он превращается в ходячую типографию. Ему остается 
только техническая часть: печатать, рисовать и выпускать номер. Но Янкелю очень 
скучно без конца переписывать статьи о Древней Руси. Он знает прекрасно, что 
никто не прочтет их, кроме автора и несчастного типографа. Янкель выбился из 
сил. Тридцать страниц аккуратно переписать печатными буквами, разрисовать, 
прибавить виньетки, и все – за шесть-восемь дней. Тяжело! Янкель отупел от 
технической работы. Она ему опротивела.

Выпустив семь номеров журнала, Янкель призадумался. Ему также хотелось творить 
– писать стихи, рассказы, сочинять веселые фельетоны из школьной жизни, а 
времени не хватало. Япончик съел время «Древней Русью». Тогда Янкель решил 
отступиться от журнала, бросить его. «Ну его к черту!» – подумал он, что 
относилось в равной степени и к Японцу, и к суду Древней Руси.

Несколько дней Янкель не брался за журнал. «Зеркало» лежало на столе, до 
половины исписанное, а вторая половина улыбалась чистыми листами. Японец злился 
и нервничал. У него уже были готовы три новые статьи, а Янкель только ходил да 
посвистывал.

Приближался срок выхода журнала. Наконец Японец не выдержал и решительно 
подошел к 
Янкелю:
– Писать надо. Журнал пора выпускать.

Янкель поморщился, потянулся и сказал 
спокойно:
– А ну его к черту. 
Неохота!
– Как это 
неохота?
– А так. Очень просто. Неохота – и все.

Япончик разозлился.

– Ты вообще-то будешь работать или 
нет?
Но Янкель так же спокойно 
ответил:
– А тебе-то 
что?
– Как что? Ты редактор или не 
редактор?
– Ну, редактор.

– Работать 
будешь?
– Неохота.

– Значит, не 
будешь?!
– Ну и не буду.

– 
Почему?
– Надоело.

Японец покраснел, пошмыгал носиком.

– Ну, валяй как хочешь, – сказал он, надувшись и отходя в сторону.

Тихо посмеивался класс, наблюдая, как распри разъедают крепкую редакцию.

С тех пор «Зеркало» больше не выходило. Республика осталась без прессы. Даже 
Викниксор встревожился – приходил, спрашивал: почему? Но ребята отнекивались, 
мялись, обещали, что скоро опять будет все по-прежнему. Однако прежнее ушло 
навсегда. Неделю редакторы наслаждались покоем, ходили на прогулки вместе с 
классом, а потом вдруг и тому и другому стало скучно, словно не хватало чего. 
Приуныли.

Объединяться вновь уже ни тому, ни другому но хотелось. Опротивели друг другу. 
И класс стал замечать, как, уткнувшись в бумажные листы, каждый за своей партой,
 снова зацарапали по бумаге Янкель и Япончик. Заинтересовались: что это вдруг 
увлекло так 
обоих?
Однажды после уроков Янкель, сидевший около печки, оживился.

Достал веревку, заходил вокруг печки, что-то вымерил, высчитал, потом вбил 
между двумя кафельными плитками пару гвоздей и натянул на этих гвоздях веревку.

– Ты это зачем? – удивлялись ребята, но Гришка улыбался многозначительно и 
говорил 
загадочно:
– Не спешите. Узнаете.

Потом он долго рисовал акварельными красками какой-то плакат и наконец 
торжественно наклеил это произведение на печку около своей парты. Яркий плакат, 
в углу которого было изображено какое-то носатое насекомое, 
гласил:



Издательство 
«Комар»


Пониже Янкель пристроил вторую 
вывеску:



Редакция еженедельного юмористического 
журнала


«КОМАР»