|
Четверо суток мореплаватели сидели на корабле, разглядывая океан огня,
опустошающий всю страну.
— Безумцы! — говорил Бэнкс, вспоминая австралийцев, которые из-за одной
черепахи натворили столько бед. — Ведь они и сами заживо сгорели!
Но, когда клубы дыма рассеялись, Кук через подзорную трубу увидел далеко в море
несколько связанных вместе бревен, на которых мирно сидели австралийцы с
удочками в руках.
Беспримерное плавание
Наконец «Усердие» кое-как починили. Надо было собираться в путь.
К сожалению, Кук не мог и думать о немедленном возвращении в Англию. Измученная
команда не вынесла бы такого длинного путешествия, да и корабль требовал
хорошего, настоящего ремонта. Кук решил добраться до ближайшего места, где жили
европейцы, — до города Батавии в голландской колонии на острове Ява.
Чтобы снова не сесть на риф, в море послали шлюпку с поручением составить карту
всех мелей и подводных скал. Шлюпка вернулась только через два дня и привезла
безрадостные вести.
Оказалось, что вдоль всего восточного берега Австралии тянется подводный барьер
из коралловых рифов, загораживающий путь в открытое море. Этот барьер, как
тюремная стена, отрезал их от всего мира.
Началось беспримерное в истории путешествий плавание. Триста шестьдесят миль
прошли мореплаватели, ежеминутно измеряя дно лотом. Корабль двигался на север
по узкому проходу между берегом Австралии и коралловым рифом. Беспрестанные
мели до того истрепали «Усердие», что все его старые раны открылись. Воды
прибывало в трюме на девять дюймов в час, и больная цингой команда должна была
днем и ночью работать у помп.
Но, когда наконец они обогнули коралловый барьер, перед ними встала но менее
трудная задача: берега Новой Гвинеи преградили им путь. А в те времена не знали,
является ли Новая Гвинея островом или составляет часть Австралийского материка.
Если бы оказалось, что Новая Гвинея составляет часть Австралийского материка,
им пришлось бы огибать и Новую Гвинею. Это очень удлинило бы их путь, и Кук
решил попытаться поискать пролива между Новой Гвинеей и Австралией.
К счастью, этот пролив был найден, и две недели спустя «Усердие» уже плыло
среди островов Индонезии.
Тут легко было достать фрукты, и цинга стала проходить. Но на корабле появилась
другая страшная болезнь — малярия. Корабль стал похож на госпиталь. Здоровые
были до того истощены, что у них не хватало сил ухаживать за больными. К
довершению несчастья, хирург Монкгауз, единственный врач на корабле, сам
заболел малярией и через несколько дней умер. Тупия и его племянник Тайето не
вставали с постели. Опасались и за жизнь Бэнкса. Только необыкновенная сила
воли поддерживала Кука. Почти каждую ночь выбрасывали за борт нового мертвеца.
И, когда наконец «Усердие» вошло в гавань Батавии, некому было убрать паруса.
Батавия — это большой город на острове Ява, который сейчас называется Джакартой
и является столицей Индонезийской республики. Во время Кука остров Ява, как и
вся Индонезия, был захвачен Голландией, и города на нем носили голландские
названия. С радостью смотрели измученные путешественники на двухэтажные
каменные дома, на мощеные улицы, на высокие церкви. Вся команда покинула
«Усердие»и поселилась в лучшей гостинице города. Их корабль, так доблестно
боровшийся с бурями и мелями, был отдан для ремонта на хорошую верфь.
Тупия, почувствовавший себя немного лучше, гулял по городу и с достоинством ко
всему приглядывался. Он помнил, что был у себя на родине важным человеком, и не
хотел показывать чужеземцам свое удивление. Но по лицу его Кук видел, как он
глубоко потрясен великолепием и грандиозностью города.
— Почему здесь все одеваются по-разному? — спросил он однажды Кука.
— Потому, что сюда съехались люди из разных стран, — ответил Кук, — а в разных
странах — разная одежда. У голландцев одни наряды, у малайцев — другие, у
англичан — третьи.
— Я тоже хочу быть одетым, как одеваются на моей родине, — сказал Тупия, снял
подаренный ему матросский костюм и облачился в свои таитянские одежды.
Одно не правилось ему: жестокое обращение белых со своими рабами — малайцами.
|
|