он захватил власть? Вот в чем вопрос! 
Давайте все 
подумаем!
Взрослые задумались. А я спорхнул с носа Холмса – очень уж там табаком воняло, 
подлетел к окну и стал любоваться пейзажем.

В Москве я был давным-давно, еще маленьким. И теперь разглядывал пригороды, 
мимо которых мы проезжали, пытаясь сообразить – настоящая это Москва, или нет.

Вроде настоящая. Дома большие, люди все не ходят, а бегают, на каждом 
перекрестке торчат комки...

Электричка притормозила на какой-то станции, и в наш тамбур влетел молодой 
мужик с огромным чемоданом. Был он таким запыхавшимся, что пингвина даже и не 
заметил. Улыбнулся радостно и 
сказал:
– Еле успел! На последней 
секунде!
– Гонишь... – меланхолично ответил Смолянин. Мужик слегка смутился, но разговор 
продолжил:
– Вы, небось, 
приезжие?
– В какой-то мере, – осторожно ответил Холмс.

– Из провинции. За товаром. – вынес диагноз мужик. Все промолчали. И он, приняв 
молчание за согласие, вкрадчивым голосом предложил: – Хотите, великолепную вещь 
предложу?
Все молчали.

– Набор посуды! – похлопывая по чемодану продолжал мужик. – Швейцарский! 
Нержавеющий! Вилочки для куропаток, щипчики для фазаньих язычков, специальная 
кастрюлька для варки перепелиных яиц...

– Яйца любишь? – вступил в разговор Кащей. Мужик повернулся и впервые заметил, 
с кем он едет. Лицо его побледнело, он сглотнул и тихо 
сказал:
– Нет... никогда не ем. В них холестерина 
много!
– Ах, холестерина тебе много! – Кащей похлопал крылышками по бокам. – Тебе яйца 
наши не 
нравятся?!
Тут электричка притормозила, и мужик со своим чемоданом вылетел из тамбура. 
Пулей.

Все развеселились, и до Москвы мы ехали без приключений. Когда поезд медленно 
втянулся на вокзал, взрослые вышли, а я выпорхнул из вагона. Выпорхнул и сразу 
почувствовал знакомый с недавних пор запах. У мухи-то обоняние – ого-го! А 
милиционеры пахнут своеобразно, для мухи чем-то даже приятно... Через мгновение 
я их и увидел.

На перроне стояло штук двадцать милиционеров с дубинками, наручниками и 
автоматами. Все они хмуро смотрели на нас.

– Ох... – убитым голосом произнес Кубатай, обмякая. – Совсем забыл, что в 
двадцатом веке уже изобрели телефон...

Один из милиционеров поднял мегафон и 
заорал:
– Руки вверх! Шаг вправо, шаг влево – попытка к бегству! Взмах крыльями – 
провокация! Бросай 
оружие!
Ватсон тоненько охнул, стал медленно оседать и, наверное, упал бы, не подхвати 
его на руки Шерлок Холмс.

Кубатай преобразился. Грудь его выгнулась, как Дворцовый мост в 
Санкт-Петербурге, глаза метнули огонь, усы стали медленно приподниматься.

– Никогда, – воскликнул генерал, – никогда Кубатай не бросал 
оружия!
Положение было хуже некуда. Московские милиционеры явно обиделись за своих 
мытищинских коллег. И тут Смолянин, нервно комкая юбку, 
заголосил:
– Люди добрые! Помогите! Честных людей обижают! Животных мучают! 
Помогите!
Я, конечно, догадывался, что это нам не поможет, но все-таки от смолянинской 
отваги стало приятно.

– Считаю до трех! – продолжал кричать милиционер. И торопливо начал считать: – 
Раз, два, два с половиной...

– Отставить! – раздался вдруг чей-то тонкий голос. Ватсон встрепенулся и начал 
озираться. А я, благодаря своим мушиным глазам, сразу увидел маленького, лет 
восьми-девяти мальчика, который как раз вышел из соседнего вагона и наблюдал за 
происходящим.

А самое удивительное – что милиционеры его послушались! Опустили оружие... 
правда лица у них при этом стали – смотреть 
страшно!
– Товарищ мальчик! – дрожащим от ненависти голосом произнес милиционер с 
мегафоном. – Это 
преступники!
– Доложить как положено, – лениво ответил мальчик, поправляя воротник джинсовой 
курточки.

– А-а-а! – пропел милиционер, комкая мегафон. – Товарищ мальчик, разрешите 
доложить?
– Разрешаю.

– Майор Брайдер. Зад