идно – 
давно здесь никто не зимует.

– Надо внутрь попасть, – решил Стас, и мы принялись обходить дома. Легко 
сказать – внутрь! Все двери были на такие могучие замки заперты, что их и ломом 
не своротишь.

– Это ж надо, – возмущался Стас, стуча зубами. – Дети замерзают, а они от воров 
все позакрывали.

Только одно здание, поменьше других, с вывеской «Красный уголок» было заперто 
халявно – на обычный английский замок. Шансов, конечно, было мало, но... Я 
достал из кармана наш домашний ключ и попытался повернуть...

Дверь 
открылась!
Мы с братом ввалились в маленькую комнатку, вроде прихожей. Там еще дверь была. 
Зашли, видим – просторный зал, полки с книгами, как в Кащеевой библиотеке, 
сквозь замерзшие окошки кое-как пробивается свет. Посреди зала железная печка, 
на ней – коробок спичек и пачка «Беломорканала». В углу – железная койка. И 
холодина – как на улице.

– Все равно замерзнем, – решительно заявил Стас. – Так уж получается.

– Не замерзнем! – сказал я с неизвестно откуда взявшимся оптимизмом и стал 
снимать с полок подшивки газет: «Труд», «Комсомольская правда» и «Спид-ИНФО».

Когда в печке газеты как следует разгорелись, я придвинул Стаса поближе к огню, 
накрыл одеялом с койки, сам в другое укутался. И мы принялись оттаивать.

...Минут через сорок вся изморозь с нас сошла, а у Стаса даже ноги снова 
шевелиться начали.

– Газеты-то кончаются! – ехидно, словно рад был замерзнуть, заявил он. – Что 
делать 
будем?
Я оторвался от увлекательного чтения – той странички в «Спид-ИНФО», которую 
печатают кверх ногами, с удовольствием запустил газету в огонь и 
сказал:
– Твоя очередь огонь поддерживать. Вон... книжек много.

У Стаса отвисла челюсть.

– Книжками? – простонал он.

– А чем еще, – вздохнул я. – Ну, че получше оставляй, а всякую лабуду – в огонь.

– Нехорошо... – Стас замотал головой. – Люди старались, писали... А мы – 
сжигаем?
Ах, он же у нас теперь начинающий писатель! Я 
рассвирипел:
– Запомни, Стас, жизнь человеческая, тем более детская, важнее 
книжек!
– Ну да, – поколебавшись сказал брат, – об этом и Решилов писал.

– Вот! И все писатели с радостью бы сожгли свои книжки, ради того, чтобы нас 
спасти! Уверяю! Даже Лев Толстой бы сжег, он детей очень любил.

– Вот с него и начнем, – решил Стас. Но Толстого он нашел не сразу. Вначале мы 
грелись Достоевским, тем более, что тот сам говорил: ничто, мол, в мире, 
детской слезинки не стоит. Потом Лермонтова нашли... но он мало написал, к 
сожалению. Диккенс нас окончательно согрел, а на середине Льва Толстого 
температура в комнате стала вполне приличной. Мы сбросили одеяла, придвинули 
койку к огню поближе и начали военный совет.

– Книжек нам на недельку хватит, – рассуждал Стас. – А за это время мы другие 
дома откроем, всяких деревяшек запасем, может и радиостанцию включим...

– А есть что будем? – я вытряс из карманов припасы, запасенные на пиру у Кащея.
 – Этих конфеток и печенья надолго не 
хватит!
– Ну, на моржей будем охотиться, – беспечно сказал Стас, извлекая из-за пазухи 
подмороженн