сердца у них из груди и 
вложить туда сердца из камня. Я мог бы сделать их своими маленькими слугами, 
если бы вложил им сердца из камня.

– О, преврати меня, – давясь, сказал Стас, – в поросенка! Мне кажется, что 
ничего на свете не может быть хуже каменого 
сердца!
– Угу, – согласился я. Рыба была замечательная. Я раньше никогда щуку не ел, да 
и видел ее только на картинках. Оказывается – вкусно.

Кащей Бессмертный достал из кармана маленькие круглые очки (как у Джона Леннона,
 я у папы портрет видел) и надел.

– А может, посадить их в башню, чтоб они умерли с голоду? – спросил он себя. – 
Не нужны мне свиньи, не нужны мне слуги! Да, посажу-ка я наглых пацанов в 
Голодную Башню, пусть подохнут с голоду.

Он начал прохаживаться взад и вперед, погруженный в свои думы. Новая идея 
нравилась ему все больше и больше.

– Да, я заточу их в Голодную Башню! – бормотал он. – Потом приду – а они уже 
померли! Кости попинаю... плюну на них... Люблю я это дело – на тех 
отвязываться, кто постоять за себя уже не может.

Стас принялся украдкой запихивать в карманы пирожки, за пазуху – фрукты, а в 
рот – все новые и новые порции поросенка.

– Ешьте, ешьте, перед голодной смертью, – милостиво позволил Кащей. Я по 
примеру Стаса тоже принялся наедаться впрок.

– А чем нам заниматься-то в башне? – Стас наглел все основательнее. – Дай хоть 
книжку 
почитать!
Кащею слова Стаса явно чем-то понравились. Он кивнул и 
сказал:
– Дам... Ох, нравитесь вы мне, ребята! Даже жаль убивать...

– Так не убивай, – решил я подстраховаться.

– Да нет, надо...

– А чем это, интересно, нравимся? – недоверчиво спросил Стас, переставая жевать 
и уставившись на Кащея.

Тот под его взглядом поежился и 
сказал:
– А тем, что вредные. Почти как я.

– Ты нас еще плохо знаешь, – пригрозил Стас и продолжил трапезу. Кащея его 
слова задели за 
живое:
– То есть как, вреднее меня? Вот наглец! Я же злодей, похититель невинных 
девушек, людоед, садист, истерик и даже занимаюсь литературной 
критикой!
– Ну, до девушек мы еще не доросли, – признал Стас, – а в остальном... Ха, 
критик. Ты бы мое последнее сочинение почитал... Я там пишу, что Лев Толстой 
был французским шпионом, и в тексте «Анны Карениной» зашифровал секретные 
донесения для начальства.

Кащей тихонько икнул. Неуверенно 
предположил:
– Но ведь нельзя же так... голословно... основания надобны...

– Французский больно хорошо знал, – объяснил Стас.

Подумав минуту, Кащей радостно 
заявил:
– Толстой еще и полинезийским шпионом 
был!
– Почему? – настала очередь Стаса удивляться.

– Босиком 
ходил!
– Способный ученик! – Стас привстал и похлопал Кащея по плечу. Тот понял, что 
подставился и скрипнул зубами.

– Все равно я 
хуже!
– Да, да, – снисходительно подтвердил Стас.

– Побывал бы в моей шкуре, поносил бы на совести тяжесть злодеяний неслыханных, 
плач жертв замученных – разревелся бы! – грозно прошептал Кащей. Мне вдруг 
стало не по себе.

– Побывал бы в моей, походил бы в школу, поучил бы уроки – от страха бы помер,
 – отпарировал Стас.

Кащей запыхтел и явно собрался что-то сказать, когда я, чтобы разрядить 
обстановку, встрял в 
разговор:
– Книжки дай почитать, обещал ведь.

Стас посмотрел на меня таким взглядом, что я понял – что-то сделал не так, зря 
помешал. Но было уже поздно. Кащей с готовностью прервал спор и 
спросил:
– А вы книжки какие любите? У меня – вот... много.

– Все любим, кроме сказок, – заявил Стас. – Особенно русско-народных.

– У меня всякие есть, – гордо сказал Кащей. – Сейчас, составим вам культурную 
программку...

Он направился к стеллажам.