зила во тьме. Я привычно опустил 
на глаза прозрачный щиток очков осмотрелся. Вдали белел парус – один из 
кораблей торговцев шел в гавань. Город у берега колол глаза огнями фонарей. Я 
стал смотреть вперед. Тьма, тьма до самого горизонта... Интересно, где Гарет 
собралась загорать? Она уверяла, что путешествие займет меньше одного дня, и мы 
сможем, при желании, вернуться к вечеру...

Подбежал Солнечный котенок, и я заметил, что коготки он выпустил и прочно 
цепляется за деревянную палубу. Боится? Поймав мой взгляд, Котенок взмыл в 
воздух и 
сказал:
– Не люблю воду. Чужая стихия... Ты не в курсе, куда мы 
плывем?
– Я думал, ты знаешь, – признался я. Котенок поморщился.

– Как ты уже неоднократно слышал, я еще маленький...

В сопровождении плывущего по воздуху Котенка я прошел на нос яхты. Вода 
плескала о борт в полуметре под ногами, в лицо бил ветер. Странно как-то, мы же 
плывем на паруснике... Я глянул на Гарет. Она стояла у мачты, ни за что не 
держась, и смотрела на дочку, точно так же застывшую напротив нее. Не колеблясь,
 я поднял щиток и посмотрел сквозь темноту Настоящим взглядом.

– Тоже видишь? – полюбопытствовал Котенок.

– Вижу.

Между Гарет и Реатой кружились в воздухе тускло светящиеся зеленоватые нити. С 
пальцев стекали, капая на палубу, серые огоньки.

– Я предполагаю, что они служат Сумраку, – очень спокойно, даже облегченно 
сказал Котенок.

– Это плохо? – тихо спросил я.

– Нет, что ты. Это не плохо и не хорошо. У них свой путь, у нас свой. Пока они 
не пересекаются.

– Иди к Лэну, – велел я. – На всякий случай.

Котенок кивнул и полетел на корму. Лэн, похоже, наблюдал за удаляющимся городом.
.. А я подошел к женщинам, стал чуть в стороне, чтобы не попасть под зеленую 
«паутину», и 
спросил:
– Я не 
помешаю?
– Уже нет, – отводя взгляд от дочери, произнесла Гарет. – Ты все 
видишь?
– Ага, – на всякий случай согласился я.

– Тогда скажи своему другу, пусть закроет глаза и уберет светоумножитель. – 
Гарет глянула на меня и добавила: – Да и ты зажмурься. Мы выплываем из этого 
мира.

Я невольно посмотрел вперед по курсу яхты. И увидел, что там колеблется, 
медленно растягиваясь, едва заметная радужная пленка. Словно мы протыкали 
изнутри огромный мыльный пузырь...

– Лэн, подними щиток! – заорал я. – Подними щиток и закрой 
глаза!
А в следующий миг радужная пленка под напором яхты лопнула. И во тьму ворвался 
свет.

Это было словно в темной комнате повернули выключатель. Рассвет не приходит так 
быстро, и тучи не могут разлететься со скоростью реактивного самолета. А здесь 
все произошло сразу. Тьма сменилась светом, темная непроглядная вода – 
светящейся лазурью, скорость – неподвижностью, серые очертания яхты – буйством 
красок. Больше всего меня поразили краски. От света я еще не успел отвыкнуть, а 
вот что такое настоящий яркий цвет, оказывается, забыл.

Дерево яхты было янтарно-желтым, парус – снежно-белым, металлические детали 
такелажа – темно-бронзовыми и медно-красными. На мачте, почти неразличимый на 
фоне неба,