же шепотом признался я. И увидел,
 как побледнел мой единственный среди Старших заступник.

– Это был мой брат, – тихо сказал он. – Но это ничего не меняет.

Ивон вышел из-за моей спины, остановился рядом с Шоки и быстрым движением 
сорвал с меня очки. Я погрузился во тьму. Как неприятно быть слепым среди 
зрячих! Только шумное дыхание вокруг и страх, страх, страх...

– Дай мне! – сказал невидимый Ивон.

– Нет, – отрезал Шоки. – Держите ему 
голову!
И тут я понял. Понял все. И забился, пытаясь вырваться или хотя бы отвести 
назад голову, в которую вцепились чьи-то услужливые руки, а потом просто 
кричал:
– Не надо, не надо, лучше убейте 
меня!
Мне зажали и рот, я вцепился в чужую руку зубами, но не смог прокусить ткань 
Крыла. А потом была боль в левом глазе – огненная, сверлящая боль от удара 
кинжалом и вспыхнувший на мгновение кроваво-огненный свет...

Когда мне снова смогли зажать голову, то боль вонзилась в правый глаз. Только я 
этого уже не помнил. Или очень хорошо постарался забыть за то время, что провел 
без сознания.




6. Настоящий свет, Настоящий взгляд...


Я лежал, накрытый одеялом, и ничего у меня не болело. Это потому, что ничего 
страшного и не случилось. Я просто уснул рядом с Солнечным котенком, и мы еще 
не тренировались с Лэном, и не было вылета, и не было...

Но ведь было. Было! 
Было!
Я вскрикнул, вспоминая случившийся ужас. И чья-то рука легла мне на лицо.

– Тихо, мальчик, тихо... Не кричи. И не плачь, если сможешь.

– Где 
я?
– У меня. – Голос был незнакомым, и его владелец сразу же поправился: – У Герта,
 у старого Герта. Ты не слышал про 
меня?
Я покачал головой.

– Ничего, это ничего, мальчик... Ты хочешь есть? Ты ведь недавно с вылета...

Но есть я не хотел.

– А 
пить?
Герт напоил меня чем-то, я даже не понял, что пил. Потом снова погладил по щеке.
 – А где 
Лэн?
– Ушел к себе... к вам домой. Тебе лучше пока побыть у меня, мальчик. День, 
другой...

– Скажите, вокруг темно? – с глупой надеждой спросил я.

– Нет, – после короткой паузы ответил Герт. – У тебя глаза плотно закрыты.

– А если я их 
открою?
– Не надо, мальчик. Я наложил мазь, но если ты откроешь глаза, то боль вернется.

– Это навсегда? – спросил я.

Герт молчал.

– Что теперь со мной 
будет?
– Если ты не сможешь летать, тебя лишат еды.

Я засмеялся. Летать? Конечно, какая мелочь! Меня ослепили, но пока оставили 
среди Крылатых. Провинился не я, а мои глаза. Но меня бросят подыхать с голода. 
Разве что Лэн и сердобольные взрослые будут меня иногда подкармливать...

– Не плачь, – повторял Герт, вытирая с моих щек слезы. – Ты размываешь мазь, а 
у меня ее мало. Без нее вернется боль.

Пусть вернется... Пусть... Я поднял руку, но так и не смог коснуться своих 
плотно сжатых век. И в этот момент хлопнула дверь и послышались шаги.

Вот что мне теперь осталось – звуки. Навсегда. Только шорохи шагов и 
сочувственные голоса.

– Как ты, Старший? – тихо спросил Лэн.

Судя по звуку, он был рядом с кроватью, на которой я лежал. Я н