посмотрел на Котенка. – И как 
же?
– Когда я стану солнцем, я ничего не забуду, Данька. Но мне будет уже не до 
того, чтобы помочь тебе. Это будет казаться мне слишком мелким, маленьким. 
Извини.

– Да ладно уж. – Я невольно усмехнулся. И вспомнил, как Котенок лежал у меня в 
руках, умирая от голода. Каким он был маленьким, несчастным. И как я плакал, не 
зная, как его спасти.

– У меня будет только один миг, – серьезно сказал Котенок. Если он и прочитал 
мои мысли, то никак этого не выдал. – Миг, когда я уже буду Настоящим 
волшебником, но еще не забуду нашу дружбу. И смогу исполнить любое твое желание.

– Можно, я скажу его? – тихо-тихо попросил я.

– Дань, это не поможет. Я исполню Настоящее желание. Не то, чего ты попросишь, 
а то, чего ты хочешь.

Я вновь посмотрел на Лэна. Тьма стерлась с его лица. Оно было прежним – бледным,
 спокойным, добрым. Лэн бы меня простил. Только я – не он.

– А чего я хочу, 
Котенок?
– Многого, – поколебавшись, сказал Котенок. – Чтобы Лэн ожил, чтобы Настоящий 
меч вновь был с тобой, чтобы я не уходил, чтобы солнце появилось. Но домой, 
кажется, ты хочешь сильнее всего.

– Тогда иди, – сказал я. И Котенок, словно ждал этих слов, побежал вниз по 
винтовой лестнице. Минуту я слышал топот его лапок, потом он стих.

Вот и все. Я погладил Лэна по холодной руке. Я больше не боюсь друзей, даже 
мертвых. Друзья или предают, или умирают, но в любом случае они перестают быть 
друзьями. Лэн, например, умер. Котенок – наоборот.

Я подошел к проломленной стене, посмотрел вниз. Полкилометра, не меньше. Можно 
взять Лэна на руки, спланировать вниз и там дожидаться, пока башня рухнет и 
из-под нее взлетит в небо бывший Котенок. Потом я окажусь дома... а здесь 
Крылатые будут славить солнышко, с почестями похоронят Лэна, а про меня сочинят 
красивую легенду. Что я погиб в бою... или, наоборот, предал Свет, решил стать 
Летящим, был убит Лэном, но и его убил...

Нет, не буду я удирать из башни. И Лэн пусть останется здесь. Когда башня 
рухнет, она станет ему памятник.

Я долго стоял у пролома, глядя то вниз, то на горы, где временами полыхал 
Черный огонь. Крылатым трудно... но ничего. Сейчас в небе появится солнце, и 
Летящие в панике разлетятся. Или окаменеют в полете и осыплются на горы черным 
песком.

Потом башня зашаталась, и я понял, что Солнечный котенок начал превращаться в 
Солнце. И еще вдруг понял, что не окажусь внезапно посреди своей комнаты. 
Просто в стене появится Потаенная дверь.

И мне стало легко. Потому что с Настоящим волшебником, который знает твои 
тайные желания, не поспоришь, и обмануть его не получится. Зато от его подарка 
можно отказаться. Если хватит смелости.

А я не боюсь.

Со стен падали камни; факелы, горящие черным светом, тухли один за другим, 
словно откуда-то подул невидимый и неощутимый для меня ураган. Башня дрожала, 
по мраморному полу разбегались косые трещины. С долгим гулом рухнула вниз 
винтовая лестница, и я слышал, как у земли грохочет обвал, в то время как 
верхние пролеты еще падают сквозь башню.

Я сел возле мертвого Лэна и положил руку ему на плечо. Тихо 
сказал:
– Не бойся, я тебя не брошу. Ты же меня не предал.

Снизу накатывал грохот. Я видел, как задрожала Тьма вокруг – снизу, из-под 
черной выжженной земли, начинал пробиваться Свет. Пелена туч в небе вспыхнула, 
сгорая – вспыхнула обычным красным пламенем, и мир мгновенно превратился из 
темного в кроваво-красный. Башня начала крениться – медленно, неотвратимо.

– Ты не забыл про меня, Котенок? – закричал я в умирающую Тьму. – Може