оплошности
с крэгами он хотя и получил формальное прощение от принцессы,  но  буквально
не находил себе места, стараясь отыскать хоть какой-нибудь способ  загладить
свою вину.
   - А я, - почтительно склонился перед принцессой Лронг,  -  прошу  у  тебя
защиты для моего отца. Если Полуденный Князь действительно прибудет и увидит
его, беглого узника, то...
   - Не бойся, мой верный друг, - рассеянно проговорила мона  Сэниа,  -  это
проще простого. Он не увидит твоего отца.
   Она сняла с шеи сверкающий искорками  амулет  и  надела  его  на  старого
рыцаря. Тот хотел поблагодарить, но сделал слишком  глубокий  вдох  и  снова
зашелся натужным кашлем.
   - Воздух... слишком... сладок... - с трудом переводя дыхание, пояснил он.
   - Нельзя ему под открытым небом после стольких  лет  заточения,  -  тоном
опытного терапевта поставила диагноз Таира. - Скюз, отнесите  рыцаря  в  наш
кораблик, да, кстати, выпустите Гуен, а то мы пообедали, а она...
   Лронг вопросительно глянул  на  принцессу,  та  кивнула.  Они  со  Скюзом
подняли старика и понесли на корабль, стараясь  не  наступать  на  края  его
импровизированного плаща, волочащегося  по  земле.  Таира  вскарабкалась  на
высокий пень и, звонко крикнув: "Гуен!" - подождала,  пока  ее  любимица  не
опустится на плечо.
   И тут раздался гром.
   - Вроде бы из ясного неба, - проговорила  она,  всматриваясь  в  закатную
даль. - Доннерветтер, да это же Тунгусский метеорит!
   Словно отделившись от солнца, прямо на них мчался сгусток огня,  оставляя
за собой пелену волнообразного грохота. Все оцепенев глядели на это чудо,  и
ни один не бросился к кораблю,  словно  у  всех  разом  отключился  инстинкт
самосохранения. По мере того как это зловещее  небесное  тело  приближалось,
его свечение становилось ослепительно оранжевым, желтым, белым, и,  наконец,
звездно-голубым.
   А потом вдруг погасло.
   Диковинный летательный аппарат, более всего напоминающий гигантскую рыбу,
бесшумно описал круг над темной купой анделисовых сосен и мягко  приземлился
между Пустынью и кораблем джасперян. На замерших людей пахнуло жаром.  Гуен,
намертво  вцепившаяся  в  жесткое  плечо   многострадальной   куртки,   чуть
спружинила на мощных лапах, готовясь к стартовому толчку.
   - Погоди, - сказала  Таира,  поднимая  руку,  чтобы  погладить  глянцевые
перья. - Рано.
   Хвост "рыбы" вдруг развернулся серебристым четырехлепестковым цветком,  и
из-за этих чешуйчатых полукружий вышел человек.
   Не более секунды понадобилось ему на  то,  чтобы  охватить  взглядом  всю
местность, а потом он, спотыкаясь и  протягивая  вперед  руку,  как  слепой,
двинулся к Таире, все еще стоявшей на своем древесном пьедестале. Он подошел
совсем близко, опустился на колени и, коснувшись рукой земли  между  корнями
срубленного орешника, поднес  к  губам  испачканную  ладонь  и  благоговейно
поцеловал ее.
   - Я благословляю пыль дороги, что привела тебя ко мне,  -  проговорил  он
высоким, завораживающим своей красотой голосом. - И я благословляю свои сны,
в которых я не видел тебя, потому что иначе я бы умер,  не  дождавшись  этой
встречи... Я благословляю тебя, делла-уэлла, за то, что ты снизошла  к  моим
мольбам и явилась, чтобы завершить течение дней моих.
   А вот это было уже слишком. В красноречии этот  сказочный  принц  мог  бы
дать сто очков форы Низами и Руставели, вместе взятым, которых  она,  честно
говоря, не переносила, - но надо как-то спускаться с этого пня.  Не  прыгать
же ему на голову?
   - Подай мне руку, Полуденный владыка, чтобы я могла стать с тобой лицом к
лицу, - сказала она.
   Он задохнулся, запрокидывая голову, и отступил назад:
   - Это слишком мучительно - коснуться тебя. Но если ты пожелала...
   - Да нет, это я для приличия. Гуен, домой!
   Птица взмыла вверх, так что от толчка девушка не  удержала  равновесия  и
спрыгнула на траву. Теперь они стояли совсем близко, разглядывая друг друга.
Прежде всего девушку поразила молодость владетельного князя -  он  явно  был
младше любого из дружинников.  И  на  тихрианина  не  очень-то  похож.  Кожа
светлее, чем у всех аборигенов,  никаких  усов  и  бороды,  подбритые  брови
изогнуты так причудливо, словно над уже готовым лицом  потрудился  неведомый
мастер, доведя его до совершенства легкими  прикосновениями  гения.  На  это
лицо хотелось смотреть без конца. "Так, я уже  одурела,  предупреждали  же",
подумала Таира, с трудом опуская глаза. Во всем  остальном  не  было  ничего
особенного, говорящего о высоком сане юноши, - прямая вязаная рубашка, очень
темная, цвета колодезного мха, спускалась гораздо ниже колеи,  перехваченная
широким чешуйчатым поясом из тусклой посеребренной кожи. Такие же сапоги.  И
единственное украшение - лучистое солнышко из невиданного  голубого  металла
на