.  как? - со стеснением спросил Журка.- Обошлось?
    - Горька слегка поморщился.
    - Сперва ничего...  А потом все же распсиховался и врезал. Но не
очень,  просто сгоряча.  Да и на работу торопился.
    Журка вздохнул, будто был виноват.
    - Ничего. Теперь пронесло,- успокоил Горька. И сказал откровенно
и с удивлением:- Ох и дубина же я был тогда...  Ну чего меня дернуло
связываться с Капралом? Будто мозги набок...
    - А я кнему сейчас в плен попался,- сообщил Журка.
    - Как?!
    Журка, нервно посмеиваясь, рассказал. А потом добавил:
    - Все же непонятный он какой-то. Вроде и не злой...
    - Ты ему не верь,- отозвался Горька.  -Это он мозги тебе пудрит.
Хочет в свою компанию завербовать.  Нарочно все  подстроил.  Шкалика
побил за тебя...
    - Да зачем я ему нужен?
    - Как зачем?- удивился Горька.- Пополняет ряды.  Ему тоже смелые
люди нужны.
    - Какой же я смелый...- растерянно сказал Журка.
    - Со стороны виднее.
    - Да ну тебя,- поморщился от неловкости Журка. И, подумав, пред-
ложил: - Пойдем ко мне... Только у меня Брандукова... Иринка.
    - Ну и что? Пойдем,-охотно сказал Горька.
    Иринка в Журкиной комнате вальсировала с Федотом -  держала  его
за лапы и кружила.  Федот не сопротивлялся. Увидев Горьку, Иринка не
удивилась. Она сказала:
    - А, Валохин, привет... Какой ты загорелый! Тоже пойдешь в Исто-
рический сквер?

    Горьке было все равно куда идти. Лишь бы с Журкой.
    - Пойдет, пойдет,- сказал Журка.
    И они пошли.
    Стоял безветренный день августа, в солнечном воздухе плыли неве-
сомые пушистые семена. Над большими белыми корпусами в конце кварта-
ла подымалось похожее на светлую гору облако. Оно уже начинало розо-
веть по-вечернему. Тревоги и заботы длинного дня постепенно отступа-
ли.  Иринка шла между Журкой и Горькой,  рассказывала про соседского
дрессированного пуделя Мишку и смеялась,  показывая похожие на  пилу
зубы.
    "Хорошо, что мы сюда приехали,- подумал Журка.  -И  хорошо,  что
еще три недели каникул".



                       Часть вторая. КРУШЕНИЕ

                          Сентябрьские дни

     Первая неделя сентября выдалась дождливая  и  ветреная.  Словно
осень хотела напомнить школьникам:  побегали,  побездельничали  -  и
хватит. Но скоро природа смилостивилась и вернула лето.  Теперь  оно
называлось "бабье лето". Пришли ясные тихие  дни  -  с  неподвижными
листьями, присыпанными золотистой пылью, со стеклянными паутинками в
прозрачном воздухе.
     Вера Вячеславовна раздумала заклеивать на зиму  окна  и  каждый
день распахивала настежь створки. В теплом воздухе был запах увядаю-
щих деревьев, натертого шинами асфальта, политых из  шланга  цветоч-
ных гряд. Ласковое это тепло было непрочным, но все-таки еще летним.
По-летнему галдели воробьи, по-летнему шумела  малышня  на  площадке
недалекого детского сада, и Журавленок прибегал - тоже летний, весе-
лый, загорелый, такой же, как в первый день, когда появился у  Бран-
дуковых. Все в той же рубашке с черной ленточкой над карманом.
     Надевать эту рубашку просил Игорь Дмитриевич. Он писал с  Журки
и с Иринки портрет. Вернее, картину. Называлась она "Качели". Но это
пока. Может быть, потом у нее будет  название  "Друзья"  или  просто
"Лето". Не в этом дело. Дело в том, что картина получалась. Вера Вя-
чеславовна видела, что, когда Игорь берется за эту работу, он  забы-
вает обо всем, кроме радости. Забывает о ссоре с начальством в отде-
лении Союза художников, о персональной выставке, которую  то  назна-
чают, то опять откладывают, о шумном приятеле Иннокентии Заволжском,
который мнит себя знаменитостью, а думает больше  о  веселых  компа-
ниях и ресторане.
     Впрочем, Иннокентию что? Он давно уже член Союза художников,  у
него своя мастерская, три полотна в местной галерее,  выставки  чуть
не каждый год... А Игорю - работать и работать.
     И он работал. С такой ясностью в душе, с такой хорошей улыбкой,
с какой до этого писал,  пожалуй,  только "Путь в неведомое".  Еще в
начале августа он сделал первые этюды: пошел как-то с Иринкой и Жур-
кой прогуляться в соседний сквер, увидел, как они забрались на каче-
ли,  и вдруг воскликнул:  "Братцы,  не уходите отсюда!  Я сейчас!" И
помчался за этюдником...
     В