намерен  сорвать
телезапись?
     ...И опять лица,  лица.  Трясутся налитые помидорным соком щеки
Маргариты.  Блестят очки Аллы Геннадьевны. Рот Виктора Борисовича то
сжимается в крошечную розочку,  то превращается в черную дыру. Криво
изгибаются нарисованные губы Эммы Львовны Кергелен. Гневно возносят-
ся на лоб тонкие брови Нины Семеновны.
     - Журавин!..
     - Журавин!..
     - Журавин!..
     То крик,  то опять спокойные и убедительные слова.  Такие  пра-
вильные! Ведь в самом деле срывается передача, простаивает съемочная
техника,  обижена Вероника Григорьевна, чуть не плачет Лида Синявина
-  ей так хотелось увидеть себя на экране!  И все из-за него,  из-за
Журки...
     - Журавин, как ты не можешь понять...
     Он может.  Он все понимает.  Под лавиной справедливых слов, под
их громадной взрослой правотой сжимается в крошечный комок его собс-
твенная правота.
     В комок? В маленький неразбиваемый кристалл с колючими углами и
гранями.
     - Жу-ра-вин!

     - Да  подождите!-  отчаянно  сказал он и прижал к лицу ладони.-
Ну, подождите, дайте подумать...
     И сразу все замолчали. И в наступившей тишине было слышно толь-
ко дыхание,  а потом еще еле различимый свист.  Кто-то про себя нас-
вистывал в зале песенку. И Журка догадался, кто. И песенку вспомнил:
про кораблик и дальние острова.  Она звучала сквозь дыхание тех, кто
ждал Журкиного ответа.
     А чего они ждут?  Когда он оторвет от лица ладони и скажет, что
согласен?  Они не знают,  что он обманывает.  Ни о чем он не думает,
ничего не решает. Просто закрылся, чтобы хоть минуту отдохнуть от их
напора, от угроз и уговоров,- от слов - таких верных и справедливых,
что с ними невозможно спорить. Как он может спорить? Что он возразит
этим людям, которые сильнее, умнее, старше?
     Журка опустил руки,  потрогал языком заросший рубчик на  нижней
губе и сказал:
     - Нет.


                               * * *

     Вот здесь  бы и кончить повесть о Журавленке и его друзьях.  Но
не получается.  Из-за одной мелочи.  Когда Журку и Горьку все же от-
пустили (а вернее,  гневно прогнали), оказалось, что внизу, у спорт-
зала, заперта раздевалка. Техничка тетя Лиза сердито сказала:
     - Ничего не знаю.  Не велено открывать.- И ушла,  ворча и звеня
ключами.
     - Отомстили,- хмыкнул Горька.
     - Глупо,- сказал Журка.- Думают, что ли, что мы обратно пойдем?
     Он устало сел на скамейку у дверей.  Журка тоже.  В окнах стоял
пасмурный свет,  и это ничуть не удивило Журку. Столько времени про-
должался этот бой там, наверху! Конечно, уже вечер...
     Журка поставил перед собой шпагу, уперся щекой в рукоятку. Пос-
мотрел на Горьку.  Тот сидел,  уронив руки между коленей,  обтянутых
шахматными штанинами.
     - Правда, отец ушел?- спросил Журка.
     - Правда. Три дня назад.
     - Горька... Плохо, да?
     - Не знаю... Мать изводится.
     - Горька, ты... Ты меня прости.
     - За что?- как-то необычно ласково спросил Горька.
     - За все. За вчерашний день.
     - Ой, да ладно тебе. Я же понимаю...
     - С этим Валеркой... Видишь, он...
     - Да понимаю я.  Куда тебе деваться, раз он сказал про брата...
Наверно, у каждого человека должен быть брат...
     - Наверно,- сказал Журка и поднял голову.
     И Горька поднял голову. И убрал с глаз медные пряди.
     - Я про это не раз думал,- сказал Горька.
     - Про брата? Чтобы у каждого?
     - Да.
     - Тогда давай,- сказал Журка. После того, что было в зале, пос-
ле спора и упорства,  слез и решительности он чувствовал,  что  надо
теперь  говорить без нужного смущения - честно и ясно.  Такая пришла
минута.
     - Давай,- отозвался Горька, и глаза его посветлели.
     - Давай. Чтобы ты и Валерка, и Ришка, и я... Это же можно!
     - Можно.
     - Это будет в тысячу раз лучше машины...
     - Какой машины?
     - Да так, это моя фантазия... Потом я расскажу.
     - Ты расскажи...
     - Вот пойдем домой - и расскажу.
     - Ладно...  А как пойдем?  Не в этом же!- Горька дернул себя за
пышную манжету на узком рукаве.
     "Да, в  самом  деле,- подумал Журка.- Но,  значит,  надо идти к
Маргарите, просить, чтобы открыли раздевалку..."
     - Нет уж, туда я больше не пойду,- сумрачно сказал он.
     - Я тоже...
     - Лучше уж так ищи домой...  Нет,  правда.  Три квартала пробе-
жать.  Если кто удивится и спросит,  скажем: из драмкружка. Что осо-
бенного? А форму и сумки потом отсюда заберем.
     - Тебе-то хорошо, ты все-таки принц. А я в этом клоунском на