Бульдозеры разровняли и выдвинули в море огромные кучи песка, 
засыпав при этом островки кораллов. Тех рыб, о которых я столько читал и видел 
на открытках, на этом пляже я не увидел. Кроме моря, ничего особенного в 
Хургаде не было, и мы решили поехать на экскурсию в Каир и в Луксор. Экскурсия 
в Каир стоила 70 долларов на человека. Я попытался найти другие варианты. 
Таксист-египтянин согласился ехать на весь день за 200 долларов. Поскольку 
такси было шестиместным, то при такой группе поездка каждому обходилась около 
30 долларов. При этом такси можно остановить, где угодно, и не бояться, что 
опоздаешь. Это давало вдвое больше удовольствия, чем экскурсия на автобусе 
Выехали мы в 5 утра в составе колонны из автобусов, и машин Колонну возглавлял 
бронетранспортер с пушкой-пулеметом наверху Египетские пирамиды больше 
напоминали базар. Обычно их фотографируют, когда вокруг нет народа И когда 
видишь шум, гам, суету и огромное количество народа, происходит болезненное 
разрушение иллюзии. Потом к этому привыкаешь и начинаешь исходить из реальности.
 Я убедился в следующем если хочешь почувствовать красоту какого-то сооружения 
или места, нельзя подъезжать к нему вплотную Нужно подходить к нему пешком, 
оставив машину вдалеке. Тогда совершенно другое восприятие. Понятно, почему 
паломники шли пешком к святым местам. Чем медленнее ты подходишь к святому 
месту, тем более глубокие чувства ты испытываешь. Когда сидишь в автобусе, все, 
что ты видишь за окнами, — это только ожившая картинка. Когда едешь в машине, 
восприятие совсем другое. Можно открыть окно, можно остановиться и выйти. 
Эмоциональный контакт намного глубже.
	Чтобы попасть в Каир, нужно ехать 5 часов по пустыне. Ни одного дерева, только 
пустыня и горы, то почти черного, то красно-коричневого, то ярко-желтого цвета. 
Эти 5 часов медленного приближения к цели создают необыкновенный душевный 
настрой. И, когда мы попали в Каирский музей, острота и глубина впечатлений, 
которые я там испытал, была сопоставима только с ранним детством. В отличие от 
пирамид, циклопические сооружения Луксора и Корнака меня действотельно поразили.
 Проживая в современных квартирах, мы привыкаем к тому, что любое сооружение 
имеет чисто утилитарные функции. Место для проживания, место для питания, место 
для увеселения. И архитектура и энергетика таких помещений вдавливают нас в 
человеческие функции, усиливая зависимость от них. Когда заходишь в церковь, 
внутреннее состояние улучшается уже потому, что пространство храма и его 
энергетика не подчинены нашим, утилитарным функциям. Пребывая в другой среде, 
мы легче меняемся и глубже познаем мир. Когда же видишь не одно здание, а целый 
комплекс построек, связанных между собой какими-то высшими функциями, понимаешь,
 что это сделано несколько тысяч лет назад, то это поражает.
	Я вспоминал каменные сараи, в которых до сих пор живут многие египтяне. И 
вдруг такое невероятное устремление ввысь за пределы всего земного, пришедшее к 
нам из прошлых тысячелетий. Наша собственная физическая оболочка с ее 
проблемами выживания и благоустройства постепенно начинает закрывать нам 
окружающий мир, возможность понимать его величие и красоту. Ощущение 
сиюминутности нужно для того, чтобы выжить одному человеку. Чтобы выжила 
цивилизация, нужно ощущение вечности. Я бродил среди огромных колонн Луксора и 
поймал себя на удивительном ощущении, что мое тело сначала как бы уменьшилось и 
стало незначимым вместе с его проблемами. На смену этому ощущению пришло 
чувство, что тело исчезает, что мое «я» уже не физическое, а пространственное. 
И появляется реальное ощущение космоса и вечности. Мое человеческое «я» не 
исчезло, оно задремало, заснуло. И я увидел мир совершенно в новых красках. Мы 
возвращались назад вдоль оросительного ка-нала. Медленно заходило солнце, 
погружая в красную дымку засыпающее поселение. Лениво пролетали неболь-шие 
белые цапли. В розово-фиолетовой мгле возвышались ветровки дикорастущих пальм. 
Какой-то непонятный зо-лотисто-розоватый свет струился и пронизывал все вокруг. 
Непонятный, фантастический, умиротворенный мир мед-денно засыпал на наших 
глазах.
	В России, когда едешь по трассе и видишь встречную машину за километр-полтора, 
выключаешь свет дальних фар. Наш водитель был очень хорошо воспитан. Он 
вы-ключал любой свет вообще. То же самое делал водитель встречной машины. В 
полной тьме около километра мы мчались в ночной пустыне. Сначала было страшно, 
а потом привыкли и даже стали получать удовольствие. Это было ощущение, 
исчезновения всего земного и неожиданного полета в космосе. Вечность 
периодически накрывала нaс своим крылом и только тени гор на фоне неба и 
полоска дороги отделяли нас от нее.
	—	Слушай, спой какую-нибудь песню, — неожиданно предложил мне один из моих 
друзей.
	Я запел, и мы окунулись в бесконечность. Когда звучит одинокий голос, а вокруг 
никого нет, то звук становится средством общения с другими мирами и со всем 
сущим. Я пел народную песню, а наша машина медленно проплывала среди звезд и 
бесконечной пустыни. Потом через месяцы и годы мы вспоминали эту ночь и заново 
испытывали ощущение бесконечного мира и нашего «я» вместе с ним.
	Через несколько дней после возвращения из Луксора на ломаном английском я 
договорился с водителем такси об очередной поездке.
	—	Мне нужно совершенно дикое место, — oбъяcнял я, — понимаешь, совершенно 
дикое, чтобы совсем не было народу, ноу пипл, понимаешь, — ноу пипл.
	Водитель понимающе кивает головой:
	—	Ее, ноу пипл.	 
	 Пот