ит, платить должны за 
две минуты. Компьютер, — добавляет он, кивая в сторону неработающего компьютера.
 Спорить бесполезно, а иногда и опасно.
	В Таиланде, я слышал, таксисты вместо пяти минут могут возить час, а потом 
потребовать огромную сумму. Если вы будете возмущаться, вас могут отвезти в 
полицию. Полицейские там не знают ни слова по-английски. А если вы попадете в 
местную тюрьму, то вас могут там просто убить. И уж поверьте, родина по вам 
рыдать не будет и защищать вас тоже. К русским туристам в мире относятся 
пренебрежительно. С одной стороны, низкая культура об щения и поведения, а с 
другой стороны, все знают, что русский турист совершенно не защищен.
	Мне рассказывали историю, как в Тунисе один человек взял машину напрокат и 
случайно сбил верблюда. Кажется, он был не виноват вообще, но ему присудили 
штраф несколько сот тысяч долларов и посадили в тюрьму. Он бы там просидел всю 
жизнь, но его спас друг, который по дешевке купил в Средней Азии верблюда и 
переправил его в Тунис на самолете.
	Сейчас в России очень много туристических бюро, которые существуют недолго и 
меньше всего думают о туристах, которые покупают путевки. Поэтому, если едешь в 
страну, где невысокий культурный уровень, лучше максимально узнать все о своей 
возможной защите, быть готовым к любым неожиданностям и больше все-таки 
надеяться на себя.
	Меня в Египте эти постоянные обманы и неуважение привели в себя. Порядок 
лечится хаосом.
	Я из Египта улетал раньше моих друзей. Они поехали меня провожать на 
велосипедах. На подъезде к аэропорту их остановили на полицейском пункте и 
потребовали оставить велосипеды. Они пошли пешком и помогли мне донести вещи к 
контрольному пункту.
— 	Как Вы думаете, велосипеды у Вас не уведут? — поинтересовался я.
— 	Да не должны, — сказали они, — там полицейский офицер.
	Велосипеды действительно не украли, и это было большой удачей.
	Правда, на обоих велосипедах открутили импортные фонарики. Один не смогли 
открутить, так срезали ножом.
	Перед отлетом встретил своего давнего знакомого.
	—	Мы жили с женой в пятизвездочном отеле, — мрач но сказал он. — Перед 
отъездом нужно вещи грузить в машину. Подходят носильщики, заламывают 
непомерные цены, я соглашаюсь с их условиями и плачу им. Они берут деньги, 
уходят за чемоданами и исчезают. Мне пришлось самому нести чемоданы в автобус. 
Я к этим бабуинам больше не поеду, — сказал он решительно.
	 
	 Одна часть моих чувств вполне с ним согласна и работает на увеличение 
претензий, другая, более здоровая, воспринимает все легче и спокойнее. Эту 
часть чувств я пытаюсь передать ему:
	—	Ты знаешь, обобщать, я думаю, не стоит. Они же в кибитках до сих пор живут. 
И потом носильщики обманули тебя на пять долларов, а российские чиновники в 
1000 раз больше. Я в газетах прочитал, что многомиллионный займ 1998 года был 
совершенно не нужен России. В газетах пишут, что от любого займа остается 
только 15%, а отда вать приходится нам. Зато у нас грузчики не обманывают.
	Он вздохнул:
	—	И то верно. Не стабилен наш грешный мир.
	Я подумал: «Россия сейчас в хаосе, и это грозит распадом и экономики, и страны.
 До этого она была слишком упорядочена, и это привело к тому же самому». В 
любой системе должны быть звенья собственного саморазрушения, иначе она 
погибает.
	Перед отъездом из Египта я вспомнил интересную ситуацию. Мы лежали в номере 
гостиницы и от нечего делать развлекались. Друзья называли мне цифры. За каждой 
скрывался какой-то человек. Это позволяло брать чистую информацию, поскольку я 
не -включался эмоционально.
	—	Давайте проверим друг друга на состояние стрес са, — предложил я. — 
Нормальное состояние около 20 единиц и меньше, опасное — 100, смертельное — 200.

	У первого оказалось — 30. У второго — около 200. У третьего — 300 единиц. Им 
оказался я. Надо же, человек может пребывать в сильнейшем стрессе и даже не 
подозревать об этом. Поскольку пошла эмоциональная раскачка, сразу понять, в 
чем причина, я не мог. Скорее всего — это было связано с моей деятельностью. В 
среднем продолжительность жизни хирурга-кардиолога около 42-х лет, потому что 
будет ли жить больной и сколько лет он проживет, зависит от него. Но в любом 
случае он может сказать и себе и родственникам:
	—	Я действовал по последним методикам, строго по инструкции и ни в чем ее не 
нарушил.
	У меня нет никаких инструкций, и я могу в свое оправдание сказать только одно: 
«Я сделал все что мог».
	 Ко мне приходят пациенты, от которых отказались врачи. Очень много раковых. И 
не каждому я могу помочь. Часто я вижу, что моего уровня не хватает для того, 
чтобы человек выкарабкался. С одной стороны — это толкает меня вперед, а с 
другой стороны — повышаются нервные перегрузки. И поскольку я еще сильно завишу 
от своего человеческого «я», это все откладывается и быстро начинает разрушать 
организм. Но любая неприятная информация или ситуация дает возможность работать 
над собой и идти дальше.
	От этих мыслей меня отвлекает надсадный кашель одного из моих друзей. Раньше 
он это списывал на климат Петербурга. Но в Египте жара, а кашель даже усилился.
	Я задумчиво смотрю на него, как он мучительно кашляет, причем это происходит 
каждый день, особенно по утрам.
— 	Ты мою п