Жертва Логоса состоит в добровольном ограничении Своей бесконечной Жизни с 
целью проявить Себя. Символически, в беспредельном океане света, центр которого 
— всюду, а окружность — нигде, возникает световая сфера, Логос, и поверхность 
этой сферы есть Его воля ограничить Себя, дабы проявиться, Его покров [Это и 
есть самоограничивающая сила Логоса. Его Майа, ограничивающее начало, 
посредством которого возникли все формы. Его Жизнь является как Дух; Его Майа — 
как Материя, и оба неразделимы в течение проявленного Бытия], в который Он 
заключает Себя, дабы внутри его могла возникнуть вселенная.
   Та вселенная, во имя которой жертва принесена, еще не существует; ее будущее 
бытие заключено еще в "мысли" Логоса; Ему она обязана своим зачатием, и Ему она 
будет обязана своей многообразной жизнью. Различие в "Нераздельном Едином" 
могло возникнуть лишь благодаря этой добровольной жертве Бога, принявшего на 
Себя форму, дабы дать жизнь мириадам форм, дабы озарить каждую из них искрой 
Своей жизни, а следовательно и способностью доразвиться до Его образа.
   "Первичная Жертва, которая вызывает рождение существ, называется Действие 
(Карма)", — говорит Бхагавад Гита (VIII, 3), и этот переход из блаженства 
совершенного покоя Само-Сущего в состояние деятельности признавался всегда за 
жертву Логоса. Эта жертва продолжается на протяжении всей жизни Вселенной, ибо 
жизнь Логоса есть единственная поддержка каждой единой "жизни"; Он сам 
ограничивает Свою жизнь в каждой из мириадов форм, которые он зарождает, вынося 
все стеснения и ограничения, присущие всем отдельным формам. Из каждой формы Он 
мог бы освободить Себя во всякое время и наполнить всю вселенную Своей славой; 
но лишь благодаря божественному терпению и медленному и постепенному расширению 
может каждая форма подвигаться к совершенству, пока не станет наконец 
независимым центром безграничного могущества, подобным Ему Самому. Вот для чего 
заключает Он Себя в формы, перенося все их несовершенства, пока не достигается 
совершенство, пока Его создание не сделается подобным Ему и единым с Ним, 
сохраняя при этом свою собственную нить памяти. Таким образом, это излияние Его 
жизни в формы есть часть изначальной Жертвы, и оно несет в себе блаженство 
вечного Отца, высылающего своих детей как отдельные жизни, чтобы каждая могла 
развиться до тождества с Ним и дать в то же время свою собственную ноту, 
сливающуюся со всеми остальными, дабы все более ширилась и обогащалась вечная 
гармония Блаженства, Разума и Жизни. В этом состоит сущность жертвы, каковы бы 
ни были другие элементы, примешавшиеся к центральной идее.
   Это — добровольное излияние своей жизни, чтобы другие также могли жить и 
становились независимыми, и лишь в этом одном может выразиться божественная 
радость. Есть всегда элемент радости в проявленной деятельности, выражающей 
собой способности деятеля: птица радуется, заливаясь песней, и трепещет от 
упоения своими собственными звуками; художник радуется творчеству своего гения, 
олицетворению своей идеи. Самая суть божественной жизни заключается в отдавании,
 и потому она должна изливать себя наружу. Отсюда — признак духа состоит в 
отдавании, ибо дух и есть деятельная божественная жизнь в каждой форме.
   Наоборот, существенный признак материи заключается в восприятии. Принимая 
жизненные импульсы, материя организуется в формы; пока импульсы жизни 
продолжаются, формы сохраняются; когда же они прекращаются — формы распадаются. 
Вся деятельность материи состоит в восприятии, и лишь воспринимая, она может 
сохраниться как форма; поэтому природа ее — в принятии, в обладании, в 
удерживании, в искании захватить для себя как можно больше; прочность формы 
зависит от ее способности усвоения, и поэтому она стремится втянуть в себя все, 
что может, и неохотно расстается даже с малейшей частицей себя. Ее радость 
состоит в захвате и обладании; поэтому для нее отдавание равносильно умиранию.
   Исходя из этой точки зрения, нетрудно убедиться, откуда появилось понятие, 
что жертва есть страдание. Тогда как божественная жизнь находит свою радость в 
отдании себя и даже воплощенная в форму не боится, что форма может, отдавая, 
погибнуть, ибо знает, что форма — лишь преходящее выражение жизни и средство 
для ее отдельного роста; в это время форма, чувствуя, как ее жизненные силы 
изливаются из нее, кричит в тоске и стремится задержать, воспрепятствовать 
этому излиянию. Жертва взяла часть жизненной энергии, на которую форма 
претендовала, как на свою собственную; возможно, что и совсем исчерпала ее, 
предоставив форме погибнуть. Низшее сознание постигает лишь эту сторону жертвы 
— страдание, вызывающее протест и ужас. Неудивительно, что люди, ослепленные 
формой, не умеют еще отождествлять себя с жизнью, которая одна способна 
радостно воскликнуть: "Да свершится воля Твоя, Господи, я готов!.."
   Неудивительно и то, что сознавая в себе высшую и низшую природу и 
отождествляя свое самосознание более с низшей природой, люди принимают борьбу 
последней за свою собственную борьбу и думают, что они подвергаются страданию, 
когда подчиняются высшей воле, и начинают смотреть на жертву как на покорное 
принятие страдания.
   И пока человек не перестанет отождествлять себя с формой, до тех пор 
неизбежен и элемент страдания в жертве. В существе вполне гармоничном страдания 
не может быть, ибо тогда форма становится совершенным проводником жизни, и 
получающим, и отдающим с одинаковой охотой. С окончанием борьбы оканчиваются и 
страдания, ибо страдания происходят от разлада, от трения, от антагонизма, и 
там, где вся природа работает в совершенной гармонии, там условия, вызывающие 
страдание, отсутствуют.
   Так как закон жертвы есть закон эволюции жизни вселенной, мы видим, что 
каждая ступень на лестнице развития достигается благодаря жертве: изливающаяся 
жизнь рождается в высшей форме, тогда как прежняя ее форма погибает. Смотрящие 
только с точки зрения погибающей формы видят в природе обширное поле битвы; 
тогда как видящие, как бессмертная душа освобождается, чтобы облекаться во все