несочувствующих им старших, боясь выговора за "сочинение" или, что еще страшнее 
для ребенка, боясь показаться смешным. Если бы только родители могли видеть 
мозг своих детей, вибрирующий под влиянием тесно перепутанных физических и 
астральных прикосновений и воспринимающий от времени до времени, благодаря 
своей крайней пластичности, воздействия даже из более высоких миров, в виде 
проносящихся перед ним видений сияющей красоты, родители стали бы с большим 
терпением прислушиваться к смутному лепету своих малюток, которые с напряжением 
стараются перевести на тяжеловесный земной язык летучие соприкосновения с 
высшим миром, от времени до времени достигающим их сознания. Идея 
перевоплощения, верно понятая, оградила бы детство от его наиболее 
патетического переживания — стремления одинокой, беспомощной души приобрести 
власть над своими новыми проводниками. В момент, когда душа вступает в связь со 
своей физической, следовательно, наиболее грубой оболочкой, для нее было бы 
чрезвычайно важно сохранить способность воздействовать на промежуточные 
(астральное и ментальное) тела с достаточной определенностью, чтобы они могли 
передавать физическому мозгу свои тонкие вибрации. Более просвещенная симпатия 
к переживаниям ребенка сделала бы эту задачу более легкой для его души.
 

Глава VIII. ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ (Продолжение)
   Восходящие ступени сознания, по которым подвигается Мыслитель, 
последовательно перевоплощаясь — в течение долгого жизненного цикла — в трех 
низших мирах, ясно обозначены; если бы не было многочисленных существований, 
невозможно было бы последовательное прохождение всех этих ступеней, и в этом — 
для вдумчивого ума — заключается наиболее убедительное доказательство 
перевоплощения.
   Первая ступень — та, на которой все опыты исключительно чувственного порядка,
 и здесь единственное содействие со стороны ума состоит в сознании, что 
соприкосновения с одними объектами сопровождаются чувством удовольствия, тогда 
как соприкосновения с другими — ощущением боли.
   Эти объекты вызывают мысле-образы, и последние начинают действовать как 
стимулы к отысканию объектов, способных вызывать приятные ощущения, когда 
объекты эти отсутствуют; таким образом возникают зачатки памяти и умственной 
инициативы. Это первое общее разделение внешнего мира на объекты приятные и 
неприятные сопровождается более сложной идеей о связи "количества" приятных и 
неприятных ощущений с физическим самочувствием, о чем уже была речь в прошлой 
главе.
   На этой ступени эволюции память чрезвычайно недолговечна, умственные образы 
быстро изглаживаются.
   Возможность предвидеть будущее на основании прошедшего в самом даже 
зачаточном виде еще не возникла в сознании младенческого Мыслителя, и все 
действия его вызываются или достигающими до него из внешнего мира влияниями, 
или же голосом его собственных аппетитов и страстей, жаждущих удовлетворения. 
Он отбросит все ради их немедленного удовлетворения, как бы отброшенная вещь ни 
была необходима для него же в будущем. Непосредственное ощущение пересиливает 
на этой ступени все остальные соображения; многочисленные тому примеры 
приводятся в отчетах многих путешественников, и для всех, кто изучал стоящих на 
низкой ступени дикарей и сравнивал их умственный уровень с сознанием среднего 
культурного человека, должна быть чрезвычайно убедительна мысль о необходимости 
многочисленных существований.
   Нечего и творить, что на этой ступени нравственные качества не превышают 
умственных понятий; различие между добром и злом еще не возникает в сознании. И 
внушить такому младенческому уму представление о добре и зле совершенно 
невозможно. Да, хорошее и приятное для него — неразличимые термины, как это 
ярко сказалось в известном случае с австралийским дикарем, приводимом Ч.
Дарвином. Подгоняемый голодом, дикарь пронзил копьем первое живое существо, 
подвернувшееся ему, и это оказалась его собственная жена. Европеец начал 
увещевать его относительно греховности его поступка, но не произвел на него 
никаком впечатления; мало того, из всех наставлений, что есть свою жену дурно, 
он вывел только одно заключение, что европеец говорит о дурном вкусе или о 
несваримости ее мяса; желая успокоить его, дикарь начал улыбаться и похлопывать 
себя по животу с самым удовлетворенным видом, говоря: "Нет, она очень вкусная".
   Измеряя мысленно необъятное нравственное расстояние, разделяющее этого 
дикаря и св. Франциска Ассизского, неминуемо приходишь к заключению, что или 
должна быть такая же эволюция души, как и эволюция тел, или что в царстве душ 
совершаются постоянные, непостижимые чудеса.
   Существует два пути, идя по которым человек может постепенно выйти из этого 
зачаточного состояния: он может быть руководим людьми гораздо более развитыми, 
чем он сам, или же быть предоставлен себе самому, медленно расти без 
посторонней помощи. В последнем случае развитие его длилось бы бесчисленные 
века, ибо без высшего примера и без дисциплины, предоставленные воздействиям 
внешней среды и трению с людьми, не более развитыми, чем он сам, духовные силы 
дикаря просыпались бы с необычайной медленностью. В действительности огромное 
большинство людей развивалось под влиянием непосредственном поучения, примера и 
вынужденной дисциплины. Мы уже видели, что когда большая часть человечества 
восприняла искру, вызвавшую к жизни Мыслителя, тогда Высшие Существа, Которые в 
оккультных учениях носят название "Сынов Разума", воплотились и стали Учителями 
юного человечества; а вместе с тем, менее высокие "Сыны Разума" воплощались на 
различных ступенях эволюции, появляясь на самом гребне передовой волны 
подвигающегося вперед человечества. Они управляли людьми под благодетельным