ней,
 – всего лишь то, что ей удалось почерпнуть из моего рассказа о Чейзе. Но 
воспользовавшись своими инстинктами и здравым смыслом, а также задавая закрытые 
и открытые вопросы в правильной пропорции, Илона смогла узнать, что ее сын 
говорит действительно о воспоминаниях из прошлой жизни, и проследить за 
естественным ходом истории.
      Благодаря непрерывности воспоминаний Сэйджив скоро пережил катарсис, 
изменивший его жизнь.
      Однажды вечером я и Сэйджив, которому было четыре с половиной года, 
выехали в город, чтобы купить пиццу на ужин. Мы редко выезжали с ним наедине, 
так как кроме Сэйджива у меня есть еще два ребенка. Он сидел со мной на 
переднем сиденье и вдруг произнес: «Когда мне было три года, моя мама обычно 
укладывала меня спать прямо в машине». Это заявление показалось мне странным, 
так как я никогда этого не делала, но я тут же спросила: «Это была наша 
машина?»
      «Да, она была такой же, но верх был другой, – и он указал на потолок. – В 
ней не было ни окон, ни потолка». Я решила, что он говорит о машине с 
откидывающимся верхом. Затем он сказал как бы хвастливо: «У моего папы была 
скоростная машина».
      Это было уж очень странно, так как он никогда не называет своего отца 
«папа». Мой муж еврей, и дети называют его «Абба», что по-еврейски значит 
«папа». Я так удивилась, что тут же выпалила: «Твой папа?»
      Он ответил: «Ага», но, кажется, был столь же растерян, как и я.
      «Ты имеешь в виду Аббу?» – сказала я.
      «Нет, – настаивал он на своем, – папу».
      «Ладно, – подумала я, – интересно, куда это все зайдет?» Его лицо 
оставалось серьезным, и он явно ничего не придумывал. Дети совершенно прозрачны.
 Когда они начинают сочинять, все сразу видно по глазам. Я тут же слышу по 
характеру голоса, когда он произносит нараспев: «И тогда лягушка... у...у...у». 
Но сейчас он смотрел вниз, а его лобик был наморщен в глубокой концентрации. Он 
действительно старался вспомнить. Каждый раз, когда Сэйджив был готов 
произнести следующую фразу, он поднимал глаза, в которых читалось удивление, 
словно говоря: «Да, это так». Он действительно испытывал счастье, что мог 
что-то вспомнить и выразить это. Любопытно, у Сэйджива обычно ее проблемы с 
речью. Он забывает слова и затем чувствует растерянность, когда не может 
выразить свою мысль. Но сейчас or концентрировался, и слова сами приходили ему 
на язык.
      Чтобы не прерывать ход беседы, я спросила у него: «Были ли  у тебя братья 
или сестры?»
      «Нет», – ответил Сэйджив. «Сколько лет тебе было, когда это произошло?» 
«Три».
      Я почувствовала, что между нами установилась особая связь, и мне не 
хотелось задавать вопросы, которые могли бы нарушить ее. Я просто хотела 
получить от него информацию в этот момент. Я хотела узнать о том, где он сейчас 
находится и куда он пытается продвинуться и как я должна говорить с ним как 
мать: серьезно или нет. Но я почувствовала, что речь идет о чем-то вполне 
реальном. И продолжала вести машину! Итак, я ехала как ни в чем не бывало и 
задавала вопросы обычным тоном.
      Я спросила его, где он жил, и, когда Сэйджив ответил: «Не знаю», я 
поставила вопрос по-другому – поинтересовалась, жил ли он в деревне, в 
пригороде, где мы живем сейчас, или в городе.
      «Это было в городе, вроде того, где живет дядя Стас, в квартире».
      «Ты вырос или так и остался трехлетним?»
      «Нет, – ответил Сэйджив серьезно, – меня застрелили».
      «Тебя убили?» – переспросила я.
      «В меня выстрелили и убили».
      Я была очень обеспокоена этим вопросом и потому снова спросила его: 
«Как?»
      «Грабители, – ответил Сэйджив. – Они не должны были этого делать. Ведь я 
им ничего не сделал, а он просто застрелил меня без всякой причины. Я был 
наверху, на лестничной площадке. Сначала они застрелили мою маму – она была 
внизу, а затем застрелили меня».
      История Сэйджива делает резкий поворот в этот момент. Она будет 
продолжена позже в этой главе.
      Распознавать темы и потребности
      Следующая цель, о которой вы не должны забывать, – это определить то 
скрытое значение, которое несет в себе история о прошлой жизни, распознать то, 
что кроется за словами. Исходя из этого, вы сможете определить, какого рода 
помощь необходимо оказать ребенку.
      Когда дети говорят о воспоминаниях из прошлых жизней, они рассказывают о 
том, что видят своим внутренним зрением, о своих чувствах, а также отвечают на 
ваши вопросы. Но они не обладают ни достаточной зрелостью, ни объективностью, 
чтобы объяснить, как эти переживания соотносятся с их нынешней жизнью. Они 
слишком малы, чтобы проанализировать историю или определить проблемы прошлого, 
оказывающие влияние на настоящее. Здесь и необходима ваша помощь. Взрослые 
знают, как узнавать смысл литературной истории – читать между строк. Благодаря 
вашим общим знаниям о механизме работы этих воспоминаний и способности к 
анализу, вы сможете распознать, как влияет прошлая жизнь на нынешнюю жизнь 
ребенка. Вы сможете также понять, почему эти воспоминания стремятся проявиться, 
и распознать незавершенные дела, стоящие за ними.
      Вспомните, ведь Чейз, рассказывая о своих воспоминаниях о Гражданской 
войне, не говорил ясно о том, что испытывает чувство вины за то, что был 
солдатом. Он был слишком мал, чтобы сформулировать свою мысль подобным образом, 
но он сказал, что «не хочет быть там и стрелять в других людей». Норман Индж 
догадался по языку тела Чейза, что тот испытывает чувство вины из-за того, что 
убивал людей на войне. Определив тему и адресуясь к неприятным чувствам в форме,
 доступной пониманию пятилетнего мальчика, Норман помог избавиться Чейзу от 
чувства вины и сопутствующего страха.
      Понимание такого уровня требует размышлений. Вам может потребоваться 
несколько дней постоянных раздумий, чтобы осознать